Белиал. Проклятая душа

– Потому что редко видят таких красивых женщин, – мгновенно откликнулся я. И буквально ощутил запах зависти окружающих. Все они всегда находились в поисках эстетики и идеальной оболочки, однако Кассия излучала ауру, которую нельзя ни украсть, ни подделать. Существовала крошечная, но очень тонкая разница. Мои гости подобны копиям произведений искусства. А Кассия была оригиналом, красоту которого никто и никогда не сможет воспроизвести во всей полноте.

– Мне не нужна лесть, – зашипела на меня она. – Мне нужна правда.

В последнем слове сквозило столько отчаяния, что у меня зазвонили все тревожные звоночки. Она считала, что я лгу?

– Это правда, – заверил ее я. – Возможно, только наполовину, но все-таки правда.

Кассия фыркнула, как будто я только что объявил себя самым большим мошенником в мире.

– А как насчет второй половины?

При более спокойных обстоятельствах я бы точно дважды подумал, прежде чем вываливать на нее подобный груз, но Кассия определенно не настроена на отговорки. Поэтому получила свою правду:

– Большинство из них еще никогда не видели проклятую душу вживую. Они разглядывают символ проклятия крови у тебя на шее.

– Символ проклятия крови и метку Януса… – осознав все, ахнула она.

Я кивнул. То и другое осталось неразрывно связанным. И останется таким, если мой план относительно сегодняшнего вечера не сработает. Кассия побледнела, и ей явно пришлось собраться, чтобы не потянуться к шее и прикрыть рукой знаки. Она хорошо держалась, пусть и потеряла долю своего сияния.

Во мне вскипела ярость – на моих гостей, на этот вечер и все обстоятельства, из-за которых он был таким необходимым. Никто не должен лишать Кассию ее света. Остановившись, я повернулся лицом к своей очаровательной спутнице.

– Позволишь? – спросил я, однако в этот раз не стал дожидаться разрешения. Запустил пальцы в ее прическу и вытащил шпильки, удерживающие локоны. Освободившись от заколок, шелковистые волосы как темная блестящая река свободно рассыпались по ее плечам.

Кассия просто смотрела на меня. С удивлением. С пониманием. С благодарностью.

Я улыбнулся:

– Так гораздо лучше.

Потом взял два бокала с шампанским, которые проносили мимо, и сунул один из них в руку Кассии. Алкоголь меня не беспокоил. Она бы не стала пить, даже будь это вода.

Внезапно к звукам музыки примешалось напевное «Ооооо». Нам навстречу шел приземистый мужчина в нежно-голубом костюме с васильком на лацкане. Хорошо. Викториус, может, и раздражал, но он на нашей стороне. И к тому же станет идеальной разминкой для Кассии. До сих пор мои мрачные взгляды давали приглашенным понять, что я не настроен разговаривать. Вот только вечно это продолжаться не могло.

– Вот и обворожительная Спящая Красавица, которую наш дьяволенок пробудил ото сна поцелуем, а теперь пытается спасти от большого злого волка, – поприветствовал Викториус озадаченную девушку рядом со мной. – Я столько о тебе слышал, моя мечтательная соня.

Кассия пару секунд смотрела на забавного человечка, прежде чем сообразила, что надо что-то сказать.

– Бел… не пробуждал меня поцелуем, – тихо ответила она. – Я не спала.

Маленькие кругленькие глазки Викториуса едва не вылезли из орбит:

– Все это время? Как жутко, мое бедненькое маленькое измученное павлинье перышко. А теперь этот гнусный преступник еще и претендует на твою душу, хотя ты заслужила чуточку покоя.

В негодовании он повернулся к праймусу, который следовал за ним по пятам. Я спрятал улыбку. Кто бы мог подумать, что почтенный хронист Лиги однажды отодвинется на второй план. Рамадон сейчас выглядел как южнокитайский принц – выбор, который он однозначно сделал ради Викториуса. И, невзирая на строгий дресс-код, подол его белого ханьфу[5] украшала тонкая полоска нежно-голубого цвета. Удивительно мятежное признание привязанности к своему человеческому любовнику, который в данный момент смотрел на него, хлопая ресницами.

– А нельзя ли подать что-то вроде петиции в Верховный Совет, хвостик мой?

Рамадон склонил голову набок, словно не понял вопроса своей лучшей половины, после чего холодно откликнулся:

– Петиции не являются инструментом нашей политики.

Типичный Рамадон. Даже Сири или Алекса[6] превзошли бы его по эмоциональности. Без понятия, как Викториусу удалось расколоть такой крепкий орешек. Хотя… Крепкие орешки – это, можно сказать, фетиш Викториуса.

– Кассия, – громко сказал я, прогоняя дурацкие картинки из головы, – позволь представить тебе Рамадона. Он хронист Лиги и старейший из присутствующих праймусов. А это, – я указал на нежно-голубого любителя уменьшительно-ласкательных суффиксов, – его партнер Викториус. Кстати, отмеченный Люциана.

Рамадон шагнул вперед и оказался всего в паре сантиметров от Кассии. У меня возникло желание его остановить, однако хронист не представлял опасности, а мы зависели от его благосклонности, так что я сдержался.

– Говорят, крики измученных душ невыносимы. Это правда? – с интересом спросил он. Кассию обволокло дуновением его силы. Моя спутница плотно сжала мягкие губы, но не отступила. Ни на сантиметр.

– Да, – осипшим голосом выдавила из себя она.