Белладонна

– Надеюсь, да. Ладно, вставай, пошли.

– Это пиздец, а пиздец у нас не лечат! – гадливо проверещал Джинн.

Мы собирались на обед. Накрывали нам в пищеблоке, в отдельной комнатке. Туда-то загодя и отправлялась Таисия, чтобы к нашему приходу всё было уже готово. Некогда рассиживаться за едой, если в полкоридора очередь сидит, и не уменьшается никогда.

Я сбросил в таз грязные перчатки, помыл руки, и мы вышли в коридор. Мария Дементьевна переваливалась молча рядом, тяжёлым шагом, – явный коксартроз слева, – погружённая в какие-то свои нелёгкие раздумья.

– Вот что с ними делать! Всё, – она внезапно заговорила и тут же задохнулась от возмущения, – всё, абсолютно всё бесполезно! Говоришь-говоришь, говоришь-говоришь, на языке уже не оскомина, мозоль ороговевшая от говорильни: женщины, предохраняйтесь! Изделие номер два! В каждой аптеке, четыре копейки, это два раза по телефону-автомату позвонить! Нет же! С мужиками – с тринадцати, а то и раньше, по сеновалам куролесят. Сегодня не помнят, кому вчера давали. Залетают как морские свинки, на выскабливания бегают, словно то же самое, что посрать сходить! – Я слушал молча. – А потом – вот, нате, специально для доктора-практиканта Михаила Владимировича! – как по мановению иллюзиониста Акопяна, нате вам, цервикальный рак! Рачок-с в гости, собственной персоной. Жрите его с кашей!

Мы пришли. Тая уже накрыла стол и ждала, стоя возле умывальника с двумя чистыми вафельными полотенцами. На столе громоздилась горка аппетитно нарезанного тёплого чёрного хлеба, призывно дымились глубокие миски с наваристым куриным супом, на плоских тарелках ждали своей очереди пухлые островки котлет, окружённые волнистыми озерцами картофельного пюре. Мы втроём уселись и принялись за еду.

– Проблема наша, Мишенька… – расправившись с обедом и закурив неизменный «беломор», вновь заговорила Мария Дементьевна. Здесь же нельзя курить, подумал я, хотя, кто ей тут указ? Кто ей на всей Земле – указ? – …проблема наша в том, что никто ни за что не отвечает. Что все наши достижения – на бумаге. Что не можем мы так сделать, чтобы всё по-настоящему было. Сил нам не хватает. Усидчивости не хватает. Таланта… – она задумалась. – Да, таланта. С талантом-то – единицы. Вон, Аристарх Андреевич, например.

Я невольно вспомнил фразу Наталы-Талы: «Кабы не он, тут до сих пор были бы разруха да дикое поле».

– Врачей много, а таких как он – малые единицы, – продолжала Громилина.

– Да, – кивнул головой я, – мне доктор Талова говорила.

Громилина улыбнулась.

– Талова? Она слишком юна, чтобы всё понимать. Хоть и красива до умопомрачения. Берзин – доктор от бога, так ведь этого мало.

– А что ещё? – спросил я.

– С людьми он умеет разговаривать. Убеждать умеет. Идеями своими зажигать. Ленин так с людьми умел – говорить, чтобы в людях этих самое лучшее отыскать, да от грязи оттереть и всем путь осветить. Да что там далеко ходить. Ты про новый корпус роддомовский слышал?

– Слышал, Мария Дементьевна.

– Знаешь, сколько лет его строить собирались? – Я недоумённо пожал плечами. – Восемь. А Берзин как сюда приехал, так за год всё с мертвой точки сдвинул. И деньги нашлись, и фонды по стройматериалам. Всё, как на блюдечке с каемочкой. Выходит, оно и раньше где-то было, да?! Только дела никому не было – ни главврачу, ни хер-исполкому, ни горкому-поёбкому, ни бывшей нашей роддомовской – прости-хосспади! – заведующей, алкашке…

В смотровом кабинете зазвонил телефон. Таисия сняла трубку.

– Алло… Да… Кто?.. Нет, он не может сейчас подойти, у них с Марией Дементьевной осмотр. Да… Хорошо… До свидания. Михаил Владимирович! – окликнула меня Тая.

– Ау-у-у! – прогудел я, спиной почувствовав, как Громилина улыбнулась.

– Звонил… – Тая замешкалась, глядя в бумажку, – …доктор Сюртуков из хирургии. Просил перезвонить.

Я закончил с пациенткой.

– Можно, Мария Дементьевна?

– Звони, конечно.

Посмотрел на часы – половина четвёртого. Набрал номер хирургической ординаторской.

– Алл-ё-ё… – пропела трубка.

– Лёшка, ты?

– Здоров, Дёма. Лось вечером на борщец приглашает, типа узким кругом.

– А кто пойдёт?

– Ну, я, Юрка и ты, если ты не против.

– Я только за! – их работа и моя Конфета разделили нас, и, признаюсь, я без них скучал. – Идти куда?

– Никуда. Сиди там у себя в амбулатории. Мы в пять мимо пойдём, зайдём за тобой.

– Чего там у тебя? – спросила Громилина.

– Нас вечером Виктор Семёнович Лосев домой приглашает. Борща наварил.

Громилина посмотрела на меня – тем неповторимым взглядом, каким бабушки награждают внуков.

– Борщ – это серьёзно. Тебе больше есть надо, а то уже невооружённым глазом дефицит массы… – Знали бы вы, милостивая государыня, с чего он взялся, – насмешливо пропищал Джинни.

* * *

Лось открыл дверь амбулаторного кабинета, по объёму оказавшись почти равным проёму.

– Вечер добрый, Мария Дементьевна!

– Ой, здравствуй, Витюша! – расцвела Громилина. Глаза её стали щелочками, по вискам заиграли тёплые лучики морщинок.

– За вашим доктором Дёминым! Можно мне его умыкнуть? – смеясь, сказал Лось.

– Умыкай, конечно! А то у нас, сам знаешь – любого Сивку укатают наши крутые горки.