Белое движение. Том 1

Путь вольноопределяющегося пролег по полям самых известных сражений Русско-Турецкой войны 1877–1878 годов; два Знака отличия Военного Ордена («солдатских Георгия»), IV-й и III-й степени, украсили грудь Федора Келлера, о чем он спустя четверть века говорил с солдатской скромностью и генеральской иронией над пылким «вольнопером»: «Сам не знаю, за что! Первый крест получил по своей неопытности: ординарцем вез приказание и вместо штаба наскочил на турецкий окоп. Турки обстреляли меня, а начальство увидало и наградило. А второй крест за то, что проскакал горящий мост. Вот и все!»

Но памяти графа мог бы помочь его послужной список, из которого явствует, что «турецкий окоп» располагался под Шейновом, где, по оценке военного писателя-эмигранта А. А. Керсновского, «живой силе турок был нанесен непоправимый удар», «горящий мост» же довелось «проскакать» при взятии станции Семенли, где Московские драгуны в составе отряда генерала Струкова «заняли важнейший железнодорожный узел театра войны… отрезав армию Сулеймана[-Паши] от Адрианополя и предрешив ее разгром». Храбрость в таких боях вряд ли может считаться чем-то малозначительным, и, конечно, понимал это и сам Келлер, во внушительной колодке наград на груди которого оба креста навсегда остались памятью о его первом боевом опыте.

Вскоре после заключения мира, Высочайшим приказом 31 марта 1878 года, вольноопределяющийся был произведен в прапорщики, а по возвращении русских войск на родину – 12 мая выдержал в Тверском кавалерийском юнкерском училище «установленный экзамен на право производства в следующие чины»: столь стремившийся на войну, граф Келлер естественно не хотел по ее окончании уходить в запас. Начинается длительная служба в строю. Рутину разнообразила, пожалуй, лишь полуторагодичная (1888–1889) командировка в Офицерскую Кавалерийскую Школу. В то же время, никогда не замыкаясь в узком кругу ежедневных забот, граф следил за развитием военной мысли, много читал и сам размышлял над вопросами тактики и подготовки войск к будущей войне. Преданность Федора Артуровича военному делу хорошо иллюстрируется его словами: «…Службу я люблю и работаю с восьми часов утра до восьми часов вечера и с восьми часов вечера до восьми часов утра. Надеюсь, что все мы так же будем работать». 16 февраля 1904 года Келлер получает первый в своей жизни полк – 15-й драгунский Александрийский Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны; командиром его он остается по 6 ноября 1906 года, а затем, до 16 мая 1910 года, командует Лейб-Гвардии Драгунским полком, и благодаря сохранившимся довольно подробным воспоминаниям однополчан эти шесть лет дают неплохой материал для реконструкции как требований и методов графа, так и его личных качеств, к этому времени, насколько можно судить, окончательно сформировавшихся.

* * *

Первое, о чем следует сказать, – это поразительная работоспособность и неутомимость Федора Артуровича. «…Граф Келлер своею рубкой был известен во всей кавалерии… Он прекрасно рубил, джигитовал, стрелял и фехтовал… Весьма искусно отбивался пикою от пяти всадников…» – вспоминает офицер-Александриец. – «Джигитовка была обязательна не только для солдат, но и для офицеров. Преодолевание препятствий без стремян и без повода было обязательно и для штаб-офицеров. Все перечисленное граф Келлер проделывал сам с большою ловкостью, несмотря на свой огромный рост» (и, добавим, свои пятьдесят лет). Превосходная индивидуальная подготовка вообще считалась Келлером обязательной; здесь же следует отметить и веру в солдата и его способности. «…Если дать нашему солдату поуправлять самостоятельно конем, – писал он, – требовать сознательной езды, сознательного исполнения всякой команды и приема, если похвалить и поощрить его за сметку, находчивость и самостоятельность решения в дозоре или разъезде, которое он при обыкновенном воспитании боится проявить, то получится рассуждающий, находчивый, умный человек, интересующийся конным делом и легко схватывающий даже сложную обстановку».

В то же время заботливое и внимательное отношение к нижним чинам не превращалось у него в своего рода заискивание, которым грешили иные офицеры. «Много требуется нашему офицеру наблюдательности, заботы и умения держать себя, чтобы понять и приобрести доверие и расположение солдата и заглянуть к нему в душу, – размышляет Федор Артурович. – Для этого нужны не снисходительность, не денежные подач[к]и, к которым часто прибегают молодые офицеры… Необходим личный пример на службе и в жизни, нужно не ложное самолюбие и боязнь уронить свой престиж, а откровенное признание и своих ошибок…»