Белые лилии

Мы с Гриффином делаем перерыв: мы оба истощены от нехватки сна. Ни один из нас не хочет оставлять Эрин дольше, чем на пару минут: мы оба знаем, что можем пропустить последние минуты ее жизни. Эрин дала четкие указания. Когда придет время, она хочет, чтобы рядом с ней были только Гриффин и я. Мы оставляем Эрин с ее сестрами и Шерри, а остальные занимаются приготовлениями к тому, что неизбежно скоро произойдет. Мы открываем бутылку любимого вина Эрин на заднем крыльце их дома. Здесь холодно. И мокро. Но для Эрин это место спокойствия, место утешения, место, куда она приходила каждый вечер, рассказывала истории из своего детства и делилась мечтами о будущем. О будущем Эрона. Мы поднимаем тост за нее. Я делаю один глоток вина в знак уважения к своей подруге и тут же смеюсь оттого, что происходит.

В животе у меня щекочет от непрерывного легкого порхания. Горошинка выражает протест против алкоголя, начав икать. Я улыбаюсь, чувствуя быстрые легкие толчки. Он часто икает, и пока мне это больше всего нравится в беременности.

Гриффин смотрит на меня так, словно я потеряла рассудок. Он не понимает, как я могу смеяться в такой момент. Но неожиданно, по какой-то странной причине, я счастлива. Я чувствую внутри себя жизнь. В другой комнате жизнь прямо сейчас ускользает, но в то же самое время Эрон растет большим и сильным, каждый день напоминая мне о ценности жизни.

– Эрон икает, – объясняю я Гриффину, глядя на свой живот. Я сижу на садовых качелях и прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом.

Я чувствую, как качели перекашиваются под весом Гриффина, когда он садится рядом со мной.

– Можно мне? – шепотом спрашивает он.

Я киваю, глаза у меня все еще закрыты, когда я беру его руку и кладу ее на свой живот под курткой. Минуту мы сидим так в тишине.

Я точно знаю, когда он почувствовал шевеление, потому что он замирает. Не открывая глаз, я позволяю ему просто насладиться первым разом, когда он почувствовал, как шевелится его сын.

– Невероятно, – шепчет он снова и снова. Его рука замерла у меня на животе. Я понимаю, что он боится пошевелиться, чтобы не спугнуть этот момент.

Но икота прекращается, а Шерри выглядывает из-за двери и произносит слова, которых мы так боялись весь прошлый месяц:

– Пора.

Мы оба издаем стон боли в темноту ночи. Потом берем себя в руки и делаем то, что должны сделать. Мы идем попрощаться с женщиной, которая единолично изменила наши жизни.

Мы проходим мимо родных Эрин, которые тихонько плачут на кухне. Я стараюсь не смотреть в их сторону. Я хочу быть сильной в эти последние минуты. Я понимаю, что Эрин, скорее всего, меня не услышит. Она даже не увидит меня, но мне все равно нужно быть сильной ради нее. Погоревать я смогу и позже. Когда она уйдет. А сейчас я должна быть с ней. Ради Гриффина.

Когда мы заходим в комнату Эрин, я поражена тем, что вижу. Глаза Эрин открыты. Они такие же ясные и голубые, как раньше. Она следит за тем, как мы подходим к ее постели. Я подхожу с одной стороны, Гриффин – с другой. Я читала об этом. Я читала, что у некоторых смертельно больных людей бывает последняя минута, которую они проводят в сознании – перед тем как умрут.

Тело Эрин расслаблено, и я сразу же замечаю, что рука у нее не скрючена. Ее волосы наконец снова того же прекрасного светлого оттенка, который я так люблю. На ее лице написано умиротворение, несмотря на темные круги под глазами, небольшие морщины и щеки, впавшие из-за того, что она почти ничего не ела. Она дышит очень медленно, и время, кажется, замирает между ее журчащими вдохами. Она ничего не говорит, но все и так ясно по ее глазам. Я киваю Гриффину. Он должен с ней попрощаться.

– Милая, я здесь. И Скайлар тоже. – Голос у него дрожит. – Боже, я так тебя люблю. Ты принесла в мою жизнь столько радости. Я никогда не смогу объяснить, как много ты для меня значишь. Когда у меня не было семьи, ты приняла меня и сделала частью своей. Ты верила в меня, когда больше никто в меня не верил. Даже сейчас, когда я думал, что уже никогда не смогу простить своего отца, тебе удалось нас примирить.

Следующие слова даются ему очень тяжело, но он понимает, что она должна их услышать, поэтому с усилием продолжает:

– Ты сделала все, что должна была. Дальше мы справимся сами. Спасибо тебе, милая. Спасибо за то, что была моей женой.

Он наклоняется и целует ее в губы. Потом сквозь слезы кивает мне.

Я делаю глубокий вдох и молюсь, чтобы уменя хватило сил не разрыдаться.

– Эрин Пирс, ты лучшая подруга, которая у меня когда-либо была. Даже если я обойду весь мир, я все равно больше не найду лучшей подруги, чем ты. Ты видишь в людях хорошее. Ты закрываешь глаза на то, на что другие не могут. За то короткое время, пока мы были знакомы, ты изменила мою жизнь, и я уже никогда не буду прежней. Рай станет лучше, когда в нем окажешься ты. Жизнь Эрона будет лучше, потому что ты станешь его ангелом-хранителем. Я стану лучше, потому что познакомилась с тобой. Тебе больше не о чем волноваться. Можешь на нас положиться. Я люблю тебя, Эрин. Спасибо за то, что была моей лучшей подругой.