Белые пешки

– Сначала… – Зиновий, не чокаясь, пригубил коньяк, – тебя, осиротевшего принца, приютили древние мудрецы, пользовавшиеся нашим огромным доверием. А ты украл из их святилища вещь, которой стараемся не касаться даже мы, и стал с ней играться. Потом… – коньяк был терпким, но Зиновий отпил еще, – тебя взяли мы, в надежде, что ты принесешь Аду пользу, ибо Зло необходимо, но вершить его должны компетентные сотрудники. А ты? Ты стал дурить нам головы, поплатился за это и вот снова вылез. Теперь же, – он плеснул себе еще, – тебя не устраивает мой коньяк! Скотина!

Его слушали с великим вниманием: Валаар подпер кулаком выбритый подбородок и расплылся в самодовольной улыбке. Бокал он крутил в широких пальцах, словно цветок.

– Не бухти, – наконец лениво изрек он. – И не обольщайся, выпивать я предпочитаю в других местах. Я тут просто кое-кого ищу.

Ага, вот и оно. Кальвера явился прощупать почву, посмотреть своими глазами на «бравых стрелков». Кальвера… а имя-то созвучное, да и образ… образ местами узнаваемый, мерзкий, блевотный. Зубы скрипнули, кулаки хрустнули: и тут, видимо, пролез в чьи-то мозги, оставил себе еще брешь.

– Их здесь нет, – отрезал Зиновий. – И даже если бы были, оставь их в покое.

Наверное, это прозвучало спешно. Возможно, даже нервно. Валаар ухмыльнулся левым уголком рта – точно как прежде.

– Ага, знаешь, кто меня зацепил? Допустим. И даже знаешь, чем?

Больше Зиновий не придавал интонации никаких оттенков.

– Догадываюсь. Но что бы ты там ни надумал, они не помогут тебе захватить мир.

– Ми-ир? – протянул Валаар и, кажется, искренне удивился. – Я что, лох? Считаешь, я буду завоевывать мир, когда столько до меня на этом прокололось? – Он сделал приличный глоток из бокала. – Фи.

– Это в твоем духе, насколько я помню. Судя по тому, как ты угробил учителя…

Просто золотого старика. Последнего смертного, с которым можно было поговорить о вечности. Последнего, кто считал, что легенда о двух братьях, сотворивших все сущее, мудрее легенды о низвергнутом зле. Он был как ось, на которой держались прочие просветленные: умер – и они посыпались кто в гордыню, кто в уныние.

Валаар не смутился, и даже что-то вроде вины мелькнуло на его холеной роже.

– Тогда я был образом и подобием: гордым и безнаказанным. Но мир… зачем мне мир? – Он зевнул и тряхнул рукой, взбалтывая остатки коньяка. – У меня есть университет, любимые студенты, деньги, в конце концов. И вечность, что не лишено приятности. Меня наконец снова знают. Помнят.

О да. Знают. Помнят. Всё помнят, вплоть до цвета первых в жизни носков. Перешитая ткань реальности ходит таким ходуном, что Швейный департамент авралит второй месяц.

– Зачем тогда ты опять собираешь доску? – прямо спросил Зиновий, вспоминая последние криминальные сводки. – Эти необычные проклятые души, эти…

– Необычные. – Валаар опять заулыбался. – Да! – Он аж подпрыгнул. – Я не выбрасываю старые игрушки и люблю новые! А если еще и живые… – Он потянулся было к орехам, но передумал, покосился украдкой, словно бы опасливо. – Постой, тебе что, жа-алко их стало?

На этот вопрос Зиновий отвечать не собирался. Но кулаки опять хрустнули.

– Кстати, удивительно… – Валаар будто призадумался. – Вы ведь векторы. Противоположности Мироздания. Лорд с семейкой по одну сторону, ты по другую… а иногда так слаженно работаете! Вон как шустро всех попрятали…

Ох уж эти смертные «демоны». Совсем не то, что слепленные из Хаоса, пламени, света и пустоты ледяного космоса – обычных материалов. Людишки, конечно, знают смертную природу изнутри, но как только речь заходит о чем-то повыше, о стратегии, а не о тактике…

– Сразу видно: у тебя никогда не было своего бизнеса, – закончил Зиновий желчную мысль. – В нем тоже нельзя все время ходить стенка на стенку.

Но это не впечатлило даже его самого. Ебаный абсурд.

– И всё же все вы облажались, – торжествующе и многозначительно заявил Валаар. – Куда раньше, чем забегали вокруг меня, как ужаленные зайцы. Всегда лажали.

– Серьезно? – Зиновий почесал живот с деланым равнодушием. Если бы эта ходячая бомба не была начинена древней энергией, он бы уже пошел за топором для мяса.

Остатки коньяка исчезли у Валаара в пасти, орехи тоже.

– Сам знаешь. Я в своем праве. Как говорили там, в джунглях? Это моя добыча.

Зиновий молчал. Ну не говорить же, что они ругались из-за этого до хрипоты, потом заливали ругань, потом искали решения, потом убеждались, что ничего не получится, точнее, получится либо несправедливо, либо неправильно…

– Каждый, кому я милостиво дал сохранить хоть что-то святое, даже когда толкал на адские деяния, – нудил Валаар. – Каждый, кого пачкал кровью вопреки святости. И пятнадцать, всего пятнадцать, но самых ярких… я их… я…

От припадка вдохновения он аж икнул. Зиновий ждал.