Белые пешки

Чайка с рыбкой рванула вверх, высоко-высоко, и Макс слабо улыбнулся, прикрывая глаза. Асёна… Сашка. Их лица появлялись перед внутренним взором всегда первыми, затем подваливали и остальные. Мушкетеры или все же ковбои? Вот в чем вопрос. Чем больше Макс думал об этом, тем больше зависал. Если так, без соплей… они ведь никогда не были братством

в том смысле, в каком стали д’Артаньян и остальные. А вот стрелки Дикого Запада – тут да, простора, чтобы быть случайными, но неразлучными товарищами по несчастью и счастью, было полно. Не было общего врага, но кому в современном классном мире вообще нужны враги? Время войн, кажется, прошло, что бы там иногда ни скрипели по телику. Послужить в армии все равно неплохо, но скорее так, для опыта, впечатлений и самого осознания: прямо здесь, сейчас ты при деле. При деле, которое хоть мозги вправляет. Да и ребята правда ничего, есть с кем дружить.

Так он размышлял, борясь с дремотой, и прикидывал, когда отправляющийся в Москву старший приятель, Сёма, кинет письмо в дупло. Хорошо бы до Нового года все-таки. Сёма сам был душой компании и единственным, кому Макс рассказал о себе некоторые тухлые штуки. «Прикинь, я им всем завидовал, даже девушке своей, вот и решил: свалю-ка». «Прикинь, у меня старшие брат с сестрой уже не офицеры – офицерища. А я свой карт-бланш, выданный батей, просирал как не в себя. В смысле че такое карт-бланш? Ну… ну в моем случае это типа свобода действий. Хоть книги пиши, хоть в Африку уезжай обезьян изучать». Сёма вроде понял. Хлопнул по плечу на прощание, заявил: «Они там небось без тебя подыхают, ты ж клевый». Клевый. Макс даже не думал, что нужно пойти в армию, чтобы кто-то хоть раз назвал тебя клевым. Друзья его так не называли. Не в обиду им, они и друг про друга так не говорили. Но все же.

Макс увлекся, по очереди представил себе каждого из них. Опять ухнул в довольно черные мысли: а… за что, собственно, называть? Чего он добился? Да что ж такое, вечное нытье, вечное самокопание, пора завязывать. Раздраженный, Макс махнул рукой сам на себя и опять стал наглаживать борт «Авроры-27» – его это успокаивало. Он не заметил, как впереди, словно из ниоткуда, проступил огромный силуэт.