Белые пешки

Вот, решил проверить, не разучился ли я складывать слова в предложения, а заодно поинтересоваться, все ли у вас хорошо. Звонки – это классно, но, во-первых, с ними не угадаешь, а во-вторых, бумага, письма – все-таки другое. Мне этого не хватает. Сокровища не хватает. Вы там хоть пишете???

Служба идет, правда, я почти ничего и не делаю. Все бои – учебные, хотя иногда мы принимаем липовые корабли противника за чистую монету. Так веселее. А вообще я соскучился дико. Мне вас не хватает. И… я, наверное, жалею о том, чем именно с вами попрощался. Может, зря.

Черт. Аж глаза щиплет, сейчас начну рыдать, а я что, не матрос? В общем, Ника, не убивай всех подряд. Левка, иди только вперед (в том числе на все свои конференции, по бизнесу и по лекарствам, на все иди!). Дэн, ты замечательный. Вы там без меня мир-то не переворачивайте. Пусть Асёна и Саша за вами присмотрят – они, наверное, единственные, кто с этим справится. Мои курочки-хохлатки. Тьфу. Разнежничался. Должен был ведь просто отдать вам приказы в армейском тоне и сказать, что у меня все хорошо. Ну и с Новым годом поздравить, конечно. Пора.

Кстати. У меня идея для романа! Напишу юмор о том, как гномы вылезли из пещер и стали пиратами. Как грабят эльфийские корабли, едят макароны по-флотски и спасают принцесс. На сей радостной ноте ухожу завтракать. Или ужинать. Как посмотреть, все относительно, все равно макароны.

И выпейте за меня у Радонского, передайте ему привет. Берегите себя.

Когда Макс вскинулся, расстояние уже было совсем маленьким, а тень – глубокой как ночь, и это не предвещало ничего хорошего. На несколько секунд Макс обмер, а силуэт становился все четче. Вскоре Макс понял: это что-то необычное. Не встречный крейсер. Не заблудившийся консервный заводик. Не вражеская подлодка (Макс их не видел в жизни, но не сомневался: иногда всплывают). Скорее…

– Эй! – Макс ущипнул себя за руку. Тщетно. Глюк не уходил.

На «Аврору-27» надвигался старый деревянный фрегат с рваными парусами. Бока настолько заросли моллюсками, что прочесть название не было никакой возможности. Флаг отсутствовал. Каждая мачта натужно поскрипывала. Да что за…

Макс уже собирался дать сигнал в рубку, но тут заметил носовую фигуру – горгулью с отбитыми крыльями. Горгулья держала в скрюченных лапах фонарь – тяжелый, окованный металлом, напоминающий гнутую клетку. В «клетке» теплился желтый огонек, и почему-то это слабое биение света заставило замереть на месте. Макс все всматривался в горгулью. Она слепо таращилась в ответ.

«Ты тоже потерял себя?» – прошептало что-то в голове.

– Н-нет… – Макс и сам не понял, как сказал это вслух.

Но сразу понял, что врет.

Кажется, на корабле уже не различали часов и дней. Кажется, корабль был давно и безоговорочно мертв. Задрав голову, Макс увидел стоящего у штурвала длинноволосого человека в потрепанном кителе. Капитан?.. В горле встал ком при одной мысли бросить что-нибудь вроде: «Эй, на палубе!» Нет, Макс не окликнул незнакомца, а тот, кажется, вовсе его не заметил. Силуэт корабля покачивался. Макс снова опустил взгляд ниже мужчины, сначала поглядел на свет фонаря, потом – в глаза носовой фигуре.

Горгулья оскалилась. И прянула вперед, раскрывая обломки крыльев, отделяясь от деревянной обшивки. Палуба заходила ходуном. Макс зажмурился…

Ему в горло никто не впился. Когда он открыл глаза, море было пустым. Макс мягко провел ладонью по борту «Авроры-27», проворковал даже: «Успокойся, дево…»

На ладони остался рыжий ржавый след. Металл начал крошиться прямо под пальцами, а под ногами что-то затрещало.