Белые пешки

– Можно я буду звать вас Машей, красота? – спросил тогда Дорохов. – Так зовут мою сестру. А я по ней очень скучаю. Вы похожи…

Они пили чай в уже привычном «штабе» – бывшем кабинете психотерапевта. Марти отдыхала после смены, Вячеслав Александрович, заехавший по каким-то делам, решил составить ей компанию. Марти была ему рада: в последнее время поотвыкла от общения. Даже Рея и Кирилла она видела редко, а с Дороховым не встречались пару недель.

– Чем? – просто спросила она.

– Вы сильная и стойкая. При обманчивой хрупкой внешности. Она вот у меня, не поверите, тренирует боксеров.

Марти рассмеялась.

– Ну, раз боксеров, я точно не возражаю. Но чем вам «Марина»-то не нравится? Морское имя.

– Капризная стихия, – Дорохов задумчиво посмотрел в окно. – Непредсказуемая. Мне кажется, есть что-то безумное во всех, кто к ней тянется.

– Я тянусь, – предупредила Марти. В голове зашевелилась одна старая легенда, и пришлось прикусить язык. – Купаюсь, например. После каждой смены.

– Не простудитесь, погодка-то сейчас!.. – Он зябко повел плечами, помедлил, но добавил: – И надеюсь, вы не надеетесь тайно, что оно вас заберет.

Она посмотрела ему в глаза. Тревожные, полные отеческой заботы и при этом очень, очень холодные. Она не уловила этого при первой встрече, но потом замечала не раз: лицо Дорохова… нецельное, глаза и все остальное – будто от двух разных людей. Нет, даже не так. Всё – от человека. Глаза – от чудовища. От странного, печального, давно переставшего быть опасным, но все-таки чудовища.

– Не надеюсь, – чуть-чуть приврала она. – Мне еще к близким возвращаться.

Глаза чудовища наполнились теплом.

– Мне вот тоже. С сыном хоть помирюсь.

– А из-за чего поссорились? – спросила Марти. С языка так и просилось: «Да мы что, почти два сапога пара?» – но она мужественно сдерживалась.

– Хотел, чтобы он пошел по моим стопам, – Дорохов досадливо поморщился, – а он, зараза такая, подал документы во ВГИК. Прошел. И, как мне еще сейчас кажется, сошелся со своим другом детства. Вот в том самом смысле.

– Прогрессивная молодежь, – хохотнула Марти. Дорохов поморщился.

– Я их обоих очень люблю. Олег моего Сережку когда-то из речки вытащил, тот тонул. Но в голове это… – Он хлопнул себя по лбу. Похоже, он вечно на себя злился: это был его любимый жест. – Ну не укладывается. Хотя сейчас, с расстояния, все кажется такой ерундой, я радуюсь хотя бы тому, что он билет в последний момент сдал и мы отдыхать вместе не поехали. Короче вот так, Маш.

Марти улыбнулась и через стол потрепала его по руке.

– А что вы скажете, когда вернетесь? – Она с некоторым усилием выдавила «когда» вместо «если». Дорохов был один из немногих врачей, кто «птичкой» пока не переболел. И из-за возраста и гипотонии его могла ждать тяжелая форма.

Он подумал.

– Да то же, что вам. Что люблю его, наверное. Что еще говорить?

Дальше могла бы быть история Золушки с поправками: ее пригласили на бал, и она туда поехала в компании мышей, ну, крыс. Крысов: оказалось, власти L. решили устроить в канун Нового года памятный вечер и позвать всех, кто летом помог справиться со вспышкой болезни. Кирилл и Вячеслав Александрович приглашения получили еще дома, мое настигло меня с опозданием, но я порадовалась – и порадовалась, что мы вот так соберемся: Крыс с Реем, он, я. Девочки продолжали писать мне эсэмэски. Я отходила и отвечала все более мирно. Парни заглядывали мне через плечо и шутили, что я нашла мужика, но я только гневно шипела на них. Мужика, как же.

Бал придумали с маскарадом, праздники все-таки, – и черт! Куча чиновников, врачей, журналистов и вообще вроде людей неглупых притащилась в немыслимых нарядах. Только мы да еще человек десять пришли просто так. Наши маски всегда были с нами. Мы не видели смысла в других. Может, зря. Может, это одного из нас и погубило.

– Вячеслав Саны-ы-ыч! – Марти отпихнула какого-то типа в попугайском наряде «под Киркорова» и ломанулась через толпу. – Это я! Я! Здравствуйте!