Белые пешки

– Данила, а ты боишься смерти? – спросила она, выходя из задумчивости и снова к нему поворачиваясь. – Ха-ха, ну мы в таком месте, где грех не спросить.

– Уже нет, – честно признался Дэн. – Или никогда нет. Не знаю.

Наташа спрятала фигурку назад, под серое пальто.

– Отлично. Думаю, это и правильно.

Дэн вздохнул и глянул на лист. Эскиз с крылатой красоткой в капюшоне теперь хотелось переделать, Наташа просилась на ее место… но не говорить же ей? Интересно, убежит, услышав: «Слушай, можно я срисую с тебя надгробный памятник?» Или, может, пощечину даст, потому что это хуже, чем клеиться. Но к счастью, тут она посмотрела на часы, поправила шарф и плавно встала.

– Ладно, холодно что-то сидеть. Пойду пройдусь до другого выхода. И ты попу не отморозь, ладно?

Дэн зыркнул с удивлением. Наташа засмеялась:

– Ну у художников же тоже есть попы? Быть голодным – это я еще понимаю, но быть с отмороженной задницей…

Дэн фыркнул. Девчонка ему, кажется, нравилась. А Наташа, наоборот, как будто смутилась, пробормотала, замахав на себя же рукой:

– Забудь. Люблю я говорить чушь. У меня поэтому и друзей нет.

– Да я не… – начал Дэн, но она уже спешила прочь. – Ну ладно. Пока.

Он вдруг понял – когда она уходила. У нее мог бы быть белый плащ с кровавой каймой. Почти как у одного литературного персонажа, которого Дэн никогда не любил. Он раскрыл блокнот и стал быстро набрасывать новый эскиз. Тревога мешалась в сердце со странным облегчением. Точно он был грязной крышей, на которую вдруг лег слой снега и сделал все вокруг немного терпимее.

Учитель как раз любил Прокуратора и считал едва ли не лучшим героем русской литературы. Сложно сказать почему, и, конечно, я понимал, что эту алую кайму в памятнике передать не получится. Плевать. Я рисовал, и меня отпускало. Наконец становилось легче. Наташа не смогла меня предостеречь: я правда чудовищно замерз. Но, к счастью, мне было куда потом деться.

Лева забрал его недалеко от кладбища, и они рванули в «Гарцующий дредноут» – уютный стимпанк-бар на Арбате, правда похожий на огромное нутро дирижабля. Это не было изменой Зиновию, тот ведь сам не держал в меню солидной еды, одни быстро покупаемые закуски вроде фисташек и чипсов да минимальный набор снеков. «Дредноут» в этом плане был щедрее: много всякого-разного с фандомными названиями, можно одной ногой побывать в Средиземье, другой – в Хогвартсе. А по напиткам Дэн любил это место за вишневый коктейль «Шалости Поттера», Левка – за сливочное пиво.

Они сели здесь и сегодня. Левка разглядывал Дэна с беспокойством – еще только сажая в машину, засыпал вопросами: «Что у тебя губы синие? Сколько ты там торчал?»

– Отмерз, dear? – шутливо спросил он, улыбаясь.

Они ехали около часа, Дэн и правда оттаял. Вытащил скетчбук, наконец показал Леве набросок. Тот взял, рассмотрел, одобрил:

– Кла-асс! Надеюсь, та девчонка тебя правда потом не придушит. Ух… – Он прищурился. – Понима-аю, красивая.

– И странная, – напомнил Дэн. Взгляд у Наташи был жутковатый все-таки, волосы модельные и вся она будто ненастоящая.

– Дэн, my beloved genius, – промурлыкал Лева, придвигая к себе сливочное пиво и вонзая вилку в одну из мини-картофелин на тарелке с закусками. – Ну когда, скажи, мы дружили и мутили с нестранными девушками?

Дэн засмеялся, Лева тоже. Они немного помолчали. Когда чокались бокалами, Дэн, вспомнив кое-что, что заметил в салоне, все-таки спросил:

– Слушай, откуда у тебя там целая сумка книг по бизнес-стратегиям?..

Лева глянул тоже странно, смущенно – будто его поймали на перевозке наркотиков. Поставил бокал, подпер рукой подбородок, потаращился на Дэна несколько секунд и наконец интимно шепнул:

– Это секрет.

– О господи. – Дэн округлил глаза. Лева снова хохотнул, но все-таки с некоторым напряжением. И, все так же тихо, наконец сказал:

– Я тут думаю… может, мне стоит наконец понять батю лучше. Начать во все это вникать. Будет ли смысл, не знаю, посмотрим, к науке я не остыл и совмещать это будет сложно, просто…

Судя по паузам, он и себе что-то сейчас пытался объяснить. Дэн молчал, не сводя с него глаз. Лева тем временем залез во внутренний карман куртки – вот той самой старой кожанки отца, которую периодически таскал вместо своих дорогущих алясок и пальто. Положил что-то на стол перед Дэном. Тот пригляделся – это оказалась старая, кофейно-бежевая, полупустая пачка сигарет непонятной марки.

– «Родопи», – удивленно прочел Дэн. Что-то болгарское? – Ты же «Кент» куришь.

– Помнишь, – Лева постучал по сигаретам пальцем, – прощальную запись Макса? «Поройся за подкладкой, может, что осталось?» – как-то так он написал. Так вот, я порылся и нашел. Им лет тридцать пять, думаю, этим сигаретам.