Белые пешки

Ника пораженно наблюдала, как он хлебает эту дрянь: быстро, не морщась, будто воду из чайника. Она взяла наполненную стопку и пригубила, гортань тут же обожгло. Ника закашлялась и отодвинула рюмку подальше: блин, они с Марти много бухали, но она так и не привыкла к этому пожару внутри, вино же лучше! Некоторое время они сидели молча, потом Алеф поставил бутылку на стол.

– Что думаете? – тихо спросил он.

– Вы пьете как старый пират, – вспомнила Ника папино любимое выражение.

Губы Алефа тронула слабая, быстро пропавшая улыбка.

– А вы как юнга. Но я не об этом.

Он кивнул на скомканную записку. Ника взяла ее и разгладила, всмотрелась в крупный почерк.

– Скорее мужской, – отметила она. – Отправлять на экспертизу?

– Отправим, хотя бесполезно. Это просто вызов, – вздохнул Алеф.

Ника нахмурилась. Она сама прекрасно все понимала, но услышав подтверждение, встревожилась сильнее. Снова вспомнила Марти. Насчет ее друга их с Алефом мнения пока не сошлись. Он по каким-то причинам сразу сказал, что нападение ложится в криминальную цепочку, и, более того, «место знаковое, я чувствую». Что там знакового?

– Надо предотвращать, – бессмысленно сказала она.

– Не знаем мотива – не знаем, как предотвратить. – Алеф потер лоб, запустил пальцы в волосы. Седины там явно прибавилось в последние недели.

– Но что-то делать надо. – Ника поднялась. – Для начала давайте разберемся…

– Мозговой штурм? – Он глянул снизу вверх красными замученными глазами.

– Для двоих! – энергично кивнула она.

– Не-ет… – Алеф вздохнул и прикрыл руками веки: – Я не в состоянии сейчас.

– А не надо было пить, – не удержалась Ника.

Она начинала раздражаться: не ожидала от Алефа подобных выходок и реплик, привыкла к его ледяному самоконтролю в стиле Холмса, Пуаро и прочих вменяемых сыщиков. А тут ведет себя как тухлый провинциальный участковый, у которого что-то не клеится с поиском краденых коров! Ника демонстративно забрала бутылку и прижала к себе. Алеф снова посмотрел ей в лицо, помедлил и наконец произнес:

– Дело не в этом, Ника. Записку прислали именно мне и именно сегодня не просто так. Сегодня годовщина. В этот день погиб один мой… наш с Лукиным друг.

– Добрынин? – Ника, уже прятавшая водку в прежнем тайнике, резко обернулась. – Я краем уха слышала, как вы, когда ругались…

– Да.

Алеф поднялся и подошел к несгораемому шкафу. Стал вытаскивать материалы, свои и чужие. Их было много, Алеф просто бросал все на пол, и Ника боялась его останавливать. Наконец он извлек толстую папку потрепанного вида, открыл, стал рыться внутри. И вот Ника уже увидела на его ладони шахматную фигуру – обсидианового слона, абсолютно такого же, как найденный на одном из трупов. Твою мать.

– Я зря молчал, – сказал он со вздохом. – Зря, Ник, нужно было рассказать, еще когда ваши друзья тоже потеряли близких. Не то чтобы это помогло чему-то, но так было бы честнее. Простите меня.

Ника присела за стол. Она не злилась по-настоящему и поэтому просто кивнула. Алеф поставил фигурку и вгляделся в полированный камень. Все еще не до конца веря, что это наяву, Ника протянула к слону руку. В пальцах отдался сильный болезненный жар.

– Что? – Он заметил, как она, ойкнув, отдернулась. – Что такое, Ник? Можно трогать, не волнуйтесь, это уже… списанная история, скажем так.

Она кивнула. Решила не признаваться, что закружилась голова. А потом Алеф заговорил.

– Это был, кажется, восемьдесят пятый год и серия громких убийств в московском Институте биотехнологий, вы наверняка его знаете, в районе Тимирязевской. Студентов несколько недель подряд находили мертвыми либо в окрестном лесу, либо на сопредельных территориях, либо даже в коридорах. Растерзанными. Укушенные раны, переломы, вырванные куски плоти. – Алеф опередил Никин вопрос и покачал головой. – Нет, тогда никаких шахмат, только зверства. Которые, конечно, пытались скрыть, но не смогли из-за масштаба. Скоро даже люди, которые просто жили в районе, стали бояться лишний раз выйти на улицу вечером. Никто ничего не понимал, поначалу вообще решили, будто волки в лесу завелись. Только никаких волков не нашли.

Алеф вздохнул и начал неспешно поднимать папки, отряхивать, укладывать обратно – уже аккуратными рядами. Ника хотела помочь, но все-таки осталась сидеть. Поняла: его эти механические движения, похоже, успокаивают. Ее бы они скорее бесили, хотелось только замереть и слушать.