Белые пешки

Ася открыла рот, но слов не нашла. И тем более не кивнула.

– Нет… – наконец шепнула она. – Не совсем не рада, то есть вовсе не «не рада», я…

– Ну, мы волновались, – просто сказал Лева, опять глянув на Асю. Глаза у него были не такие темные, как у Зиновия, но тоже пронзительные, невыносимые, как у многих Скорпионов по зодиаку. – Что ты не выходишь на связь? Ты знаешь, что завтра у тебя презентация на книжном фестивале? Всякие там журналисты, читатели…

– Нет, я не поеду! – спешно отрезала Ася, вспомнив, что редактор ей об этом писала. – Сашка справится.

– Но она очень хочет, чтобы ты приехала.

Ася рассеянно погладила бок саксофона кончиками пальцев.

– Зачем я там нужна?

Лева пожал плечами.

– Я в женской дружбе понимаю не больше, чем хрюн в цитрусовых. Но вы ведь ладите. Лучше, чем с Никой и Марти. Вы пишете вместе книги, это уже…

Ася поняла, что должна перебить его, прежде чем опять заревет. Так она ревела в день после бегства из Москвы. Лева рассуждал как парень. Как человек, не разделивший с новыми друзьями детство. И как тот, кто не порезался так больно о чужой секрет.

– Давай не будем опять о том, кто кому ближе, после Макса это вообще смешно. – Она сглотнула и все-таки закончила: – Все на поверхности. Неудивительно, что мы расходимся, как в море корабли.

А кто-то и предпочитает корабли людям. Но Лева не уступил.

– Сейчас, кажется, ты

делаешь все, чтобы мы разошлись.

Ася мгновенно вскинулась, даже заставила себя усмехнуться. Запоздало сообразила, что, возможно, Левка ее намеренно провоцирует, слова уже хлынули:

– Я?! Это я удрала на крейсер, никого не предупредив? И в Европу я уехала?

Лева вздохнул, потупился. Сам понял, что перегибает.

– Не ты. Но если Макс, Марти и Крыс – действие, то кто-то должен быть противодействием. – Он тяжело вздохнул. – Я вот пытаюсь. А ты будешь? Ась… мы соскучились.

Ася молча уставилась на улицу. Боковым зрением она все-таки заметила, как Лева взял саксофон, покрутил и поднес к губам. Вдохновенно зажмурился, надул щеки… Инструмент выдал жалобную какофонию, прося пощады. Ася невольно хихикнула.

– Так будешь? – отдуваясь, снова воззвал к ней Лева. – Или уничтожу твою пыхтелку своими могучими легкими!

Смеяться все еще получалось. Получилось и улыбнуться, и посмотреть ему в лицо. Серьезное. Усталое. Подумалось вдруг: вот в чью сторону Максу стоило глядеть больше, вот о каких типажах писать книжки. Может, и не было бы таких загонов.

– Да, Лёв, – она собралась окончательно. – Я постараюсь, правда, надо что-то делать со своими психами. Только пожалуйста, оставь ты саксофон, я люблю его!

«И вас люблю. Порой больше, чем себя». Лева торжествующе водрузил инструмент обратно на столешницу и предложил:

– Пойдем тогда есть торт? С психами. Ну, то есть с нами.

– Да я про другие психи, неодушевленные! – запротестовал в Асе будущий редактор. – В смысле про свои сумасшедшие писки-визги и желание вас всех растерзать. – Она помедлила и призналась: – Мне стыдно. Правда. Тем более с Максом я же давно на связи, мы пообщались, мне пора бы успокоиться и…

– Но это не так просто. – Лева вздохнул. – Понимаю.

Что тут было ответить? Не говорить же правду: «Ты не обязан понимать таких дурочек». Правильнее было просто перестать мучить его и себя.

– А какой торт? – полюбопытствовала Ася, подходя к зеркалу и поправляя волосы.

Лева за спиной опять широко улыбнулся.

– Что за вопросы? Конечно же, с лимонным кремом и меренгами!

Он ненавидел меренги. И цитрусовые – как и Макс. Стало грустно и тепло.

За что мне такие друзья? Этим вопросом я задавалась, уже кидая вещи в сумку: Лева согласился отвезти меня в Москву. Терпеливые, понимающие, любящие, стойкие…

Стойкие. Я еще не знала, что это слово скоро станет главным. Что только на стойкость моих друзей мне и придется надеяться. И молиться. Даже представить не могла, что Макс, плавающий на «отличном корабле в компании клевых парней, мирового капитана и дешманской, но неплохой тушенки» (так он сам это все мне описал) станет моей последней проблемой.