Белый, как снег (СИ)

После этих слов, я понял, что серьезно оплошал. В том смысле, что упустил несколько важных деталей. Первою такой важной мелочью была белая, безволосая кожа моего любезного сокамерника. Ни волоска на груди, что несколько диковинно для взрослого мужчины. И на черепе, по всей видимости, волосы тоже не росли – он был лысый. Гладкий, как колено прелестницы. Далее – решетка позади меня блестела посеребрением. По звеньям цепей, сковывавших альбиноса, вились руны. Подобные им украшали мой любимый нож. С ножичком была связана любопытная история: когда-то его отдал мне в счет карточного долга один оборванец. Бродяга баял, будто этим самым ножом ранее владел знаменитый охотник на вампиров. И на основании этой информации назначил за нож совершенно несусветную цену. Я тогда только посмеялся над россказнями прохвоста, но нож принял – все равно у опустившегося старика больше ничего не было за душой, как только его за игральный стол пустили? Теперь, глядя на стремительно вытекающую из вампира жидкость, я готов был признать, что зря возвел на человека напраслину – этот нож вполне вероятно действительно был небесполезен в борьбе с нечистью.

- А мне вот что интересно, - проговорил я, не двигаясь с места, - верно говорят, будто отданная добровольно кровь пользительней вурдалаку, чем отнятая насильно?

- Верно.

- Хм… ага… а зачем тебя здесь держат?

- Да подойди ты уже! Я же сейчас сдохну! – выкрикнул альбинос, лицо его исказилось яростью. - Приятно тебе, тварь, что жизнь бессмертного зависит от такого ничтожного создания, как ты?

- Еще как. Но гораздо приятнее было бы придумать, куда сцедить кровь, потому что горло я тебе не подставлю! И вообще близко не подойду.

- Там… кружка есть…

Вспышка гнева подточила и так невеликие силы вампира, он снова развалился на полу и взмах его руки был весьма вялым.

С некоторой опаской, хотя вурдалак и выглядел совершенно обессиленным, я пошел в указанном направлении, стараясь держать безвольно раскинувшего руки вампира в поле зрения. Жестяная кружка была изрядно помята. Создавалось впечатление, что кто-то, обладающий страшной силой, сжал ее в своих пальцах, оставляя вмятины.

Резать собственные руки не хотелось, но пришлось – жить неизвестно сколько дней в одной камере с трупом мне не улыбалось. Еще неизвестно, как отреагируют власти на известие о том, что я умертвил вампира – вдруг на него какие-то планы есть, не зря же его тут держат и даже всякими неугодными страже бедолагами подкармливают? Нацедив в кружку сколько получилось, я подошел к лежащему, демонстративно держа на виду нож.

На свое место я вернулся так быстро, как мог. Кровь помогла – вампир начал выглядеть бодрее. Через какое-то время ему получшело настолько, что он совершил попытку завести светскую беседу:

- И что же дальше, человек? Так и будешь там сидеть?

- Таков план, - я беззаботно кивнул, всем своим видом демонстрируя, что я могу провести сколько угодно часов на небольшом безопасном участке пола.

- В отличие от меня, тебе нужно испражняться, а выгребная яма находится далеко от двери, - губы вампира растянула ехидная улыбка.

- Ничего, я как-нибудь справлюсь. Например, поссу в твою сторону!

Альбинос зло зашипел и дернулся в мою сторону:

- Только попробуй, мерзкая, смердящая тварь! Вы, человеки, просто отвратительны с этими своими… выделениями!

- Но кровь-то не противная? – вкрадчиво произнес я.

Вампир снова зашипел, я хрипло засмеялся, меня веселило такое избирательное отвращение. О, кстати насчет избирательности:

- И трахнуть ты меня, такого омерзительного, вроде, был не против. А как же мои выделения? Испачкаться не боишься, снежок?

- Знаешь, мне встречались наглые людишки, подобные тебе, но вот о чем я хочу сказать – все они заканчивали одинаково – хрипя и дергаясь, когда умирали от моих клыков, - голос вампира снова был ровен и спокоен, от его тона меня продрал мороз, но я не позволил себе поддаться его уверенности в собственном превосходстве.

В конце концов это он сейчас лежит на полу едва живой. А я – вроде как победил в нашей драке. Это, кстати говоря, странно. Бабушка, когда рассказывала про вампиров, говорила, что каждый из них сильнее, чем десять человек. Я еще всегда спрашивал – какие десять человек? Такие, как кузнец Марек с его огромными ручищами? Или, скажем, как доходяга Питер? Но бабушка, кажется, так ни разу и не ответила мне на этот вопрос: она сердилась, что я опять ее перебиваю, хлопала меня полотенцем и вскрикивала:

- А ну, жуй! Экий неслух, опять с набитым ртом говоришь!