Белый олень

– Такая испуганная, – прокомментировал он с улыбкой. Несколько рядов острых клыков находились совсем близко от моего лица. – Я ничего с тобой не делаю, дорогое дитя. Просто твое тело наконец трансформируется согласно твоему рассудку. Разве молодой лорд не предупреждал, что сомнения в принятых решениях могут свести тебя с ума? Сломают тебя изнутри? Ты пережила падение, потому что ищешь понимания, как и все те, кто оказался здесь до тебя. А знания имеют свойство убивать. – Он окинул взглядом разбросанные по полу пещеры кости. – Не завидую я тебе.

Нет. Нет. Дайте мне уйти отсюда. Я не хочу умирать. Не хочу! Каждый вдох давался с огромным трудом, еще тяжелее было не потерять сознание, но как бы отчаянно я ни боролась, темнота постепенно затягивала меня все глубже и глубже.

– Пожалуй, в неопределенности есть своя прелесть. – Доннар грустно улыбнулся мне. – Ты можешь выбирать между кровью сражений и кровью рождения, между хорошей войной и плохим миром, между объятиями, которые ты отвергнешь, и теми, которые примешь. Прекрасно! И безумно сложно…

Веки сами собой опустились. Загадки альва превратили мозг в кашу, а ледяная тьма нашептывала мне приглашения и смыкалась все ближе.

– Сделай разумный выбор, малышка. – Темнота накрыла меня, и я едва почувствовала, как холодные губы Доннара касаются моего лба.

* * *

Неосвещенная пещера темных альвов исчезла. Кости животных и людей, смертных и бессмертных, устилали землю. Я осторожно шла вперед, ожидая секунды, когда тело снова вспыхнет от боли из-за многочисленных ран, но она все не наступала. Чье-то тело лежало со сломанной шеей и выпиравшим позвоночником, на лице виднелись следы от моих ногтей. Лук и колчан прижимались к спине, привычные, словно объятие друга.

Я продолжила обследовать расселину, периодически наклоняясь и проходя под нависавшими с потолка камнями, перепрыгивая через те, что росли из земли. Далеко впереди эхом разносился зловещий клекот смеха гоблинов, отражаясь от скал. Я ускорила шаг, направляясь в сторону источника звука, стараясь при этом не шуметь. Тут к безумному хохоту примешался пронзительный вопль человеческого ребенка, и я со всех ног помчалась по тоннелю.

Забежав за угол, я резко остановилась, осматривая открывшуюся передо мной сцену. Маленькая девочка ползла по скале вверх, огибая валуны, пока гоблин охранял ее, как часовой, с выражением заботы в глазах. Тут из-под ноги малышки выскользнул камень, и она с криком упала, однако гоблин успел ее вовремя подхватить. Затем он что-то сказал на непонятном мне языке, и все же в интонациях его голоса отчетливо было слышно беспокойство. Ребенок с надутым видом скрестил руки на груди, но в конце концов смилостивился и кивнул. Страж опустил девочку на землю, и они оба растворились в тенях.

Их силуэты закружились вокруг меня, в воздухе раздавались смех и радостные возгласы. Между исчезновениями и появлениями черты их лиц постоянно менялись. Иногда у малышки были голубые глаза, иногда карие. Волосы гоблина были то коротко стриженными, то доходили до середины спины. В какой-то момент их силуэты прекратили свой танец и застыли передо мной. Черты лиц замелькали так быстро, что напоминали всех и в то же время никого. Только одно оставалось неизменным: один был гоблином, а вторая – человеческим ребенком.

Две фигуры расплылись и растворились, я оказалась в темноте одна.

– Доннар! Где ты? Что ты со мной сотворил?

Ответом мне послужило лишь мерное капанье вод крови. Пальцы сами собой сжались на луке, беря его на изготовку, пока я медленно шагала по изгибавшимся коридорам. Где-то же должен быть выход! Или хотя бы проблеск света.

– Доннар?

Вдалеке снова послышались голоса: кто-то кого-то отчитывал, но каждый раз, как я прислушивалась, тембр и интонации менялись. Старуха, молодой мужчина, ребенок, который едва мог выговаривать слова. Однако фраза всегда была одинаковой: «Тебе не придется страдать, если ты сдашься».

– Кто здесь? – позвала я, заворачивая за угол так быстро, что едва не впечаталась в каменную стену.

– Тебе не придется страдать, если ты просто сдашься. – В этот раз голос был презрительный, наполненный яростью и страстью.

– Думаешь, для меня это простой выбор?

– Лишь потому, что ты слишком много над ним размышляешь.

Голоса казались незнакомыми, но беседа была до странного похожа на ту, что состоялась между нами с Сореном всего несколько часов назад, и я ощутила, как сжалось сердце.

– Если ты не скажешь мне правду…

– Я не могу! – выкрикнул второй собеседник, и слова, отражаясь от скал, окружили меня.

Я зашагала по узкому проходу, а под ногами хрустели кости и чешуйки. Стены блестели, словно облитые темным маслом, выделяясь на фоне мерцавшего полупрозрачно-белого мха. С одной стороны я заметила распростертый на коленях скелет человека с протянутыми вперед руками, один вид которого вызывал дрожь. Будто он умолял кого-то сжалиться.

– Тогда не жалуйся на чувство неправильности. Ты сама в этом виновата.