Белый олень

Я ничем не выдала, что этими словами он разбил мне сердце. Передо мной стояла моя семья, за которых я молила богов и которых оплакивала каждую ночь. И теперь на их лицах читались презрение, едва сдерживаемая ярость, зависть и недоверие. Если бы ты действительно был моим отцом, то не пытался бы пристыдить меня за все это. Человек, который кривился от гнева, не был тем отцом, что вырастил меня. Та ненависть, с которой он отзывался о гоблинах и которую пытался зародить во мне когда-то давно, была настоящей и сильной, но я могла ее понять, так как знала: источник кроется в страхе за мою жизнь. Но даже в худшей ситуации папа никогда бы не стал настаивать на самоубийстве как способе решить проблему. А моя семья никогда не стала бы винить меня в случившемся. Так что существа, стоявшие передо мной… Чем бы они ни являлись, точно не были моей семьей.

«Пообещай мне, что никогда не причинишь себе вреда. Не думаю, что смогу жить с подобным грузом. – Слова Сорена доносились до меня так, словно он стоял прямо за спиной. – Я сделал что-то не то? Разве не таким образом люди формируют узы доверия? – Раздражающая усмешка, которую он демонстрировал только мне, так и стояла перед глазами. –

Люди всегда так забавно морщат нос, выражая некоторые эмоции, такие как гнев, или перед тем, как рассмеяться?»

Молодой лорд мог быть эгоистичным, сводившим меня с ума своим высокомерием, тщеславным, страстным, заботливым, обеспокоенным, поддразнивавшим, веселым. А еще он мог быть монстром. Но если и так, я была такой же.

Отец вертел в руках маленький ножик, железо едва касалось кожи. Даже учитывая костяную рукоять, держать его в руках, скорее всего, было бы невыносимо больно. Я прикусила губу, шрамы, покрывавшие все мое тело, начали нестерпимо гореть.

– Почему вы не дадите мне просто умереть? – спросила я нависавшую надо мной гоблиншу. В темной комнате было сложно определить, был ли красный цвет ее волос естественным или их покрывала моя засохшая кровь. Потому что моя кровь была повсюду.

– Если бы решала я, то так и поступила бы, – фыркнула незнакомка. – Но я лишь выполняю приказы. – С этими словами она вонзила еще один шприц мне под кожу, и я провалилась в забытье.

У сменившего ее гоблина мужского пола волосы были белыми и длинными настолько, что закрывали бедра. Его внимательный взгляд впился в меня с другой половины комнаты, пока я старательно притворялась спящей, так как чувствовала: стоит мне очнуться, как произойдет нечто ужасное. Однако смерть мне больше не грозила, жар спал и заражение прошло.

– Я знаю, что ты проснулась, – произнес гоблин. – Хочу, чтобы ты знала: здесь ты в безопасности. Я всегда защищаю своих.

– Все закончится очень быстро, – продолжил тем временем уговаривать отец. – И потом ты станешь свободной. Ты никогда не превратишься в монстра.

Я перевела взгляд ему за спину, на залитые солнцем янтарные волны пшеницы. Когда появились силы произнести хоть слово, голос показался незнакомым:

– А что ты понимаешь под словом «монстр», папа?

– Монстр, – прошептал он мне на ухо, обняв за плечи, – это любое существо, отличающееся от нас.

Затем выпустил меня, взвесил нож на ладони и протянул его мне рукояткой вперед. Глубоко вдохнув, я взяла оружие и приготовилась к мучительной боли. Однако железо не жглось, либо это ощущение полностью заглушали невыносимые душевные страдания.

Вытравленные на лезвии узоры восхищали, ручка была искусно выполнена в форме бараньего рога. Жаль, что такой красивый клинок предназначался для такого грязного дела.

– В этом мире полно монстров.

– Продолжай. – Голос отца казался довольным. – Сделай правильный выбор.

– Я вас очень сильно всех любила, – прошептала я. Затем быстро, пока страх или неуверенность не остановили меня, вонзила лезвие мужчине между ребер прямо в сердце. – Но ты не мой отец.