Беседы ши со своим сыном, или Тайны Дао Императора

Наступила такая короткая и такая длинная ве­сенняя ночь. Иньюань спал, запутавшись в тон­ких простынях. Под утро с озера подул легкий прохладный ветерок, заставив его спрятаться под шелковым одеялом, которое быстро помогло ему согреться так, что во сне он увидел себя стоящим на площадке и выполняющим практику зажигания трех огней.

Теплый шар энергии согрел его живот, становясь все больше и плотнее, пока наконец что-то не от­крылось и светлая энергия не вышла наружу.

Иньюань проснулся и обнаружил, что постель его была влажной, но запах был совсем другой - тонкий и нежный.

Так появился еще один мужчина.

Вот и пришла она, чистая цзин.

Ши стоял на пороге комнаты, а Иньюань сидел на кровати и улыбался. Отец понял все, подошел к нему, обнял его и затем протянул сыну синий пояс, который принес для него, и они вместе пошли заниматься практиками «железной рубашки»...

Ничего и не произошло в этом мире. Просто стало одним мужчиной больше.

Конфуций говорил:

-Добродетельный правитель подобен вечно неподвижной Полярной звезде, вокруг которой благоговейно вращаются все другие звезды.

Быть императором

Весна...

Что может быть прекраснее весеннего цвете­ния сакуры, нежных листочков ивы, зеленых лу­жаек и многоцветья садов и парков. Все зазеленело, тронулось в рост, только самый ленивый одуванчик не разлохматил своих листьев. Щебетали иволги, в прибрежных кустах шептались ласточки. Крас­ные рыбы в прудах подплывали к мостикам, что­бы поиграть и полакомиться подаяниями людей. Купаясь в потоках теплого и нежного, как шелк, воздуха, птицы радостно подставляли солнышку свои маленькие крылышки.

В этот день Ши решил отправиться в южную часть города, в долину реки Цяньтан, чтобы осмот­реть восстановленную роспись в Пагоде шести гар­моний. Иньюань с радостью поехал вместе с отцом, оставив учителя каллиграфии дремать за чайным столиком.

Путь был неблизким, и решено было ехать вер­хом. Императорская процессия чинно продвига­лась по улицам города; вверх и вниз вдоль аллей проплывали императорские стяги, волнуемые веселым юным ветром. Чудный неповторимый воздух весеннего Ханчжоу вскоре создал у всех романтическое настроение.

Добравшись до Пагоды шести гармоний, рас­положенной у подножия невысокой горы Юэлунь (Полной луны), процессия спешилась и, пройдя сквозь ворота и войдя внутрь, начала медлен­но по высоким ступеням подниматься на самый верх. Иньюань старался не отставать от отца, хотя для его роста ступени были слишком большими. Пагода приводила в гармонию все направления: север, юг, запад, восток, землю и небо, чтобы обе­регать город от приливных волн. Но больше она была полезна для моряков, служа им надежным маяком, видимым издалека со всех сторон.

Семь внутренних этажей были искусно скрыты за тринадцатиярусным фасадом. Пронзительно-си­ний и нежно-голубой цвета, сплетенные под потол­ком в ясный геометрический орнамент, создава­ли иллюзию легкости внутреннего пространства. И такой же небесно-синий дракон грозно взирал с потолка на всех, идущих вверх по лестнице. Проч­ная кирпичная внутренняя кладка была снаружи замаскирована изящным деревянным убранством со множеством маленьких колокольчиков на кокет­ливо загнутых углах крыш вокруг каждого яруса.

Злые духи не могли незамеченными проникнуть внутрь, ведь от малейшего движения воздуха коло­кольчики издавали звук, который предупреждал об опасности и отгонял их. Сами же внутренние стены были просто площадкой, где порезвились искусные живописцы. Внутри пагоды было про­хладно, но роспись делала ее уютной и теплой.

С верхнего этажа Иньюаню открылась захваты­вающая дух картина окрестных гор, реки и даже города. Мягкая дымка делала очертания домов немного размытыми, словно это и не реальный пейзаж, а искусный рисунок на развернутом свит­ке. Легкая рябь на воде, дающая бликующий свет, рассеиваемый легкой водной взвесью, создавала иллюзию, что местами поверхность воды в реке была словно золотой струящийся песок. Обрам­ленная нежной весенней зеленью, она была словно небо, возлегшее отдохнуть у ног пагоды.

А с другого направления открывался вид на по­логие холмы, покрытые густой зеленью вековых деревьев. Если бы самого великого художника Под­небесной попросили нарисовать самые красивые горы, которые он сам мог бы придумать, а потом привести его сюда, к подножию холма Юэлунь, то посрамленный величием и грацией природы он больше и не взялся бы за кисти.

Ши остался доволен росписью пагоды. Он молча наслаждался видом с самой высокой точки.

Спустя некоторое время им принесли кресла и стол. Но они так и остались стоять у огромно­го окна, наблюдая, как торговые разношерстные суда из разных стран двигаются по реке. И даже в их легком скольжении чувствовалась весна.

Ши наконец заговорил: