Бесноватый Цесаревич 3

—У вашей матушки, насколько я помню, четыре деревеньки. Они худо-бедно кормят вашу немалую семью. Скажите, если завтра будет отменено крепостное право и вашей семье придётся отдать крестьянам землю, отказаться от оброка и начать жить на какие-то другие средства, то вы с этим согласитесь? Как такой указ воспримет ли это ваша матушка и её небогатые соседи-помещики? И какова будет реакция семейств, которые владеют не четырьмя, а сорока или даже сотнями деревень? Они считают это положение единственным верным и никогда не откажутся от своих привилегий. Отдадут ли они крестьянам свою землю без борьбы?

—Но позвольте, ведь земли давались нашим предкам в кормление. Дворяне воевали и несли другую службу, а крестьяне их содержали. Денег было мало, и новые земли осваивались таким способом. Каждый год мы отодвигали засечную черту, отвоёвывая территории у степняков и сажая на них крестьян. И наша семья владеет землёй, которую за верную службу получил мой прадед, — не на шутку разошёлся Ушаков.

—Так никто и не спорит. Только армия уже сто лет формируется по рекрутскому набору и большая её часть — это пехота, состоящая из крестьян. Сейчас дворяне — это офицеры и часть кавалерии. Более того, после указов моего деда о вольностях дворянских, наше служилое сословие получило просто неограниченные права. Уже более тридцати лет наблюдается полное нежелание служить у весомой части аристократии и столбового дворянства. И у меня ещё один вопрос, какое право у всех этих людей владеть крестьянами?

Во второй раз за столом воцарилось молчание. Тему я поднял очень скользкую. В обществе было много мнений по поводу крепостного права и дальнейшего развития страны. Образованных людей среди дворян хватает и многие понимают, что управленческая система страны не соответствует современным реалиям. Но вот пути выхода из кризиса предлагались совершенно разные от совершенно утопических до вполне адекватных. Но почти никто не предлагал решить вопрос с крепостью за счёт помещиков. В основном всё сводилось к тому, что основные расходы должна нести казна и крестьяне.

—Но позвольте. Ведь дворянство — это служилое и в первую очередь военное сословие. Это хребет любой страны и опора трона, — здесь уже не выдержал Томас Фитцнер, обычно нейтрально относящийся к подобным рассуждениям.

—Я опять не спорю. В ближайшие лет пятьдесят у России просто нет иной опоры, нежели дворянство, в первую очередь служилое. Оно как раз в меньшей степени подверглось разлагающему влиянию законов, изданных моим дедом и поддержанным бабушкой. Но часть аристократии развращена и этот процесс продолжается. Паразитов и трутней всё больше и они уже сейчас приносят колоссальный вред России. И дело не во владении землёй, а неэффективностью её эксплуатации и расточительному образу жизни. Или возьмите всех этих борцов за реформы. Вы слышали хоть об одном случае, чтобы прогрессивный помещик освободил крестьян и отдал им землю? Я о таких событиях не знаю. Зато некоторые любят рассуждать о конституции, прогрессе и прочих реформах. Только все их реформы подразумевают ограничение царской власти, предоставление больших вольностей аристократии и отмена крепостного права за счёт государства, путём выплат компенсации за землю. Либо их земельная реформа предполагает согнать крестьян, по примеру Англии, и опять-таки одарить магнатов ещё большей властью. И вот тогда мы так заживём, аж весь мир обзавидуется.

Как-то наши разговоры перешли на весьма скользкую тему. Нужно учитывать, что даже однодворец Крапачёв был на стороне богатейших аристократов. Сословную солидарность никто не отменял, и для многих дворян в этом случае государственный интерес отходит на второй план. При попытке покушения на их вольности произойдёт полная консолидация и можно получить очередной заговор. Павел так стремительно к этому идёт, потому что покусился на права главного сословия. Был бы он более дипломатичен и шёл к претворению своих указов поступательно, в этом случае у него могло получиться. Император же начал реформы с возобновления телесных наказаний для правящего сословия. И даже последнее его бзик о выводе моего полка из армии Суворова, наводит на весьма пессимистические мысли. Император принял решение на основании доноса, оскорбил лучшего полководца страны и фактически унизил собственного сына. Он совершенно не думает о последствиях. Наверное, считает свою фигуру сакральной и неприкосновенной.

Обстановка за столом изменилась. Не то чтобы народ приуныл, но атмосфера праздника разрушилась. Больше не буду поднимать политические темы, а то скоро превращусь в зацикленного и скучного лектора, достающего окружающих своими идеями. Вернее, я давно в него превратился. Ситуацию спас Дугин, который ворвался в зал, сияющий как медный таз. Судя по письму, которое он сжимал в руке, новость должна быть экстраординарной. Машу рукой своему секретарю и под внимательными взглядами офицеров ломаю печать на конверте. Быстро пробегаю текст, и улыбка самопроизвольно появилась на моём лице.