Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

– Плат убьет нас, – озвучил я факт. Я знал, что Конрад Рот заплатил кучу денег, чтобы меня точно не выгнали из этого краснокирпичного дома с привидениями. Сюда отправляли всех детей, которые били учителей, проигрывали имущество родителей, чтобы купить наркотики. Теперь мы были проблемой директора Плат, а не тех людей, которые нас сюда отослали.

– Только если мы не прикончим себя раньше. Что, между прочим, вполне возможно, учитывая стряпню Арсена и количество алкоголя, которое я нашел, и пожар, который мы начали. Так что, ты идешь или как? – Риггс поднялся, его небрежные золотистые волосы упали ему на глаза.

Тогда я впервые разглядел в Риггсе Бейтсе классного парня, которого он видел в себе, а не просто богатенького придурка, думающего, что он лучше всех.

Я снова неуверенно посмотрел на пустую дорогу.

– Не надо, Иванов. Люди переоценены. Особенно родители, – услышал я голос Риггса.

– Она обещала приехать.

– А я сказал, что это не я съел домашнюю лазанью Членчика на прошлой неделе. И вот два часа спустя меня тошнило макаронами и баклажанами в общей ванне, – сказал он.

Я похлопал по коленям и поднялся, как Риггс.

– Пошли, – он похлопал меня по спине. – Есть нечто такое, что освобождает тебя, как только ты понимаешь, что они не нужны тебе. Люди, которые сделали тебя.

Может, из-за снега она застряла где-то по дороге без связи.

Может, предпраздничные пробки замедлили ее.

Может, она попала в ужасную аварию.

Что бы это ни было, одно было точно.

Она не приехала.

Мак энд чиз Арсена были отвратительны: недоваренные и с оранжевыми комками порошка. Его рамен заставлял мечтать о том, чтобы выпить хотя бы отбеливатель, и я даже представить не мог, что можно настолько испортить рамен. Но мы все равно сидели и ели ужасный рамен из пенопластовых стаканчиков, бульон которого походил на мочу. Риггс мешал все с «Тропиканой»[19], из-за чего появился резкий привкус средства для мытья посуды. Это должно было стать худшим событием в моей жизни. Если Бог и правда существовал, я собирался в суд.

Мы втроем сидели на двухъярусной кровати Арсена. Мы сидели внизу, используя матрас его соседа Саймона как опору для ног.

– Мне нравится, как ты украсил комнату, – Риггс обвел комнату деревянными палочками для еды. Вся стена Арсена была исписана аккуратным почерком, черными чернилами:

Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон. Я ненавижу Грейслин Лэнгстон.

– Кто такая Грейслин Лэнгстон? – Я проглотил очередную порцию макарон, даже не жуя их.

– Злобная сводная сестра Арсена, – подсказал Риггс, отхлебывая лапши. Я все еще пытался разобраться, как есть деревянными палочками. Было множество вещей, которые умели делать богатенькие дети, а я нет. Есть деревянными палочками – как раз одна из таких вещей.

Арсен перевел на меня серьезный взгляд, его карие глаза буквально сканировали меня с ног до головы. Легко было догадаться, что я ему не особо нравился. Риггс был из тех парней, которые могли подружиться со всеми, но не Арсен. Ему не хотелось расширять свое социальное окружение, которое сейчас состояло только из Риггса.

– Ты уверен насчет этого, чувак? – спросил Арсен Риггса. – Мы ничего о нем не знаем.

– Это неправда. Мы знаем, что он очень бедный, а еще круто плавает, – посмеялся Риггс, и почему-то я не мог обидеться ни на что из того, что вырывалось изо рта этого парня. В нем не было злобы, чего я не мог сказать об Арсене.

– А если он расскажет о фляжке? – Арсен говорил напрямую с Риггсом, совершенно игнорируя мое существование.

– Да ты посмотри на него! Разве он выглядит как кто-то, кто может обидеть? Я бы даже таракана убить ему не доверил. Он не расскажет про фляжку. – Риггс отмахнулся от него и продолжил: – Так что, Арсен… Что ты думаешь по поводу Грейслин Лэнгстон? И, пожалуйста, не сдерживайся. – Риггс хихикнул в свою пластиковую тарелку с глутаматом натрия и канализационной водой.

– Я бы убил ее, если бы она заслуживала хотя бы пули, – высказался Арсен, смотря на свою еду. – Она причина, по которой я вынужден проводить Рождество с вами, придурки.

– Только не это снова. – Риггс зевнул. – Либо расскажи, что у вас случилось, либо перестань жаловаться на нее.

– Ты сам попросил. – Арсен ударил Риггса по голени и продолжил: – Этот парень вообще умеет говорить?

– Я умею говорить. – Я выпал из их разговора, помешивая еду в своей тарелке. Просто мне не хотелось разговаривать, нечего было сказать.

– Я поясню. Можешь ты сказать что-нибудь интересное? – Арсен не сводил с меня взгляда.

– Отстань от него. Его мама кинула, – объяснил Риггс.

– Облом. – Арсен облизнул зубы. – И какая у тебя история, вьюнок?

– О чем ты? – нахмурился я.

– Как ты застрял в этой тюрьме для подростков? Никто добровольно сюда не приезжает, – объяснил он.