Бестолочь

— Нет. Я собирался лететь в Рино. Сегодня. — Он вытащил бумажник. — Вот билет на самолет, — сказал он, бросив его на стол.

Корби повернул голову, взглянул на билет, но в руки не взял.

— Вы не возвратили его?

— Нет.

— Но почему в Рино? Это вам не терпелось или жена была против?

Уолтер ожидал такого вопроса.

— Была, — непринужденно ответил он, — она не желала развода. Я настаивал. Но она знала и то, что ничем не сможет мне помешать — разве что покончит с собой.

Корби невесело ухмыльнулся краешком рта:

— Шесть недель в Рино — не очень-то это было для вас удобно.

— Отнюдь, — возразил Уолтер тем же тоном, — на службе мне предоставили шестинедельный отпуск.

— Что собиралась делать ваша жена после развода?

— После развода? Вероятно, жить в доме — он ей принадлежит — и заниматься своим делом.

Уолтер замолчал. Корби тоже молчал.

— Вам, полагаю, довольно странным кажется то, — продолжал Уолтер, — что мы с женой до последней минуты жили под одной крышей. Но я боялся оставить ее одну, боялся как раз этого самого… самоубийства или другого какого-нибудь отчаянного шага.

У Уолтера внезапно отлегло от сердца — вся история, похоже, начинала складываться в нечто осмысленное. Но Корби по-прежнему не сводил с него широко открытых глаз, словно нашел в обстоятельствах, связанных с разводом, свежую пищу для подозрений.

— Не было ли у вас особой причины добиваться развода именно сейчас? Вы полюбили другую женщину?

— Нет, — твердо ответил Уолтер.

— Я спрашиваю, потому что описанная вами семейная ситуация — из тех, что могут тянуться долго, причем ни одна из сторон не идет на решительный шаг, — улыбнулся Корби и добавил: — Я только предполагаю.

— Вы совершенно правы. Мы были женаты четыре года, и это… мы заговорили о разводе только в последний год.

— Вы так и не помните, о чем именно хотели договорить с ней в четверг вечером?

— Честное слово, не помню.

— Значит, вы были очень рассержены.

— Нет, не был. Я просто знал, что необходимо довести разговор до конца, о чем бы мы там ни говорили.

Уолтер разом почувствовал, что все это смертельно ему надоело и выводит из себя. Подобное ощущение он пару раз испытал во время службы во флоте, когда ему приходилось голым долго ждать врача на очередном медицинском осмотре. И еще он чувствовал усталость, такую огромную, что нервы и те, казалось, уже омертвели и перестали реагировать, а сам он мог бы рухнуть на пол и тут же заснуть, вот только очень уж ему хотелось выбраться из этого здания.

— Еще один вопрос, — произнес лейтенант. — Мне хотелось бы знать, не замечали ли вы каких-нибудь подозрительных типов, когда искали жену?

Уолтера воротило с души от улыбочки молодого человека.

— Я считаю, что жена с собой покончила. Нет, я не видел никаких подозрительных типов.

— Вчера вы не были так уверены в том, что ваша жена с собой покончила.

Уолтер ничего не сказал.

Лейтенант Корби слез со стола.

— Вы не такой, как все. Людей большей частью ни за что не убедишь, что их жены, мужья или родственники — самоубийцы. Они всегда требуют от полиции разыскать убийцу.

— При других обстоятельствах и я бы так себя вел, — ответил Уолтер. — Мне кажется, в таких случаях, как этот, самоубийство нельзя доказать на все сто процентов, или я ошибаюсь?

— Нет. Но мы можем исключить все другие предположения.

Корби улыбнулся и направился к двери, словно показывая, что допрос окончен, но, не дойдя пары шагов, обернулся.

Уолтеру хотелось знать, попадет ли в газеты информация о том, что он был на стоянке автобуса, но не хотелось, чтобы Корби подумал, будто он этого боится.

— Это последняя наша беседа? — спросил Уолтер.

— Надеюсь. Да, еще одно, — Корби вернулся к столу. — Вы случайно не слышали о другой похожей смерти, что произошла несколько месяцев назад? О женщине, которую обнаружили избитой и зарезанной недалеко от того места, где ее автобус останавливался в Территауне?

Уолтер был уверен, что у него на лице не дрогнул ни единый мускул.

— Нет, не слышал.

— Про женщину по фамилии Киммель? Хелен Киммель?

— Нет, — повторил Уолтер.

— Убийцу пока не нашли. Но ее-то определенно убили, — добавил Корби с приятной улыбкой. — Сходство между этими двумя случаями бросилось мне в глаза — все произошло во время недолгой стоянки автобуса.

Уолтер ничего не сказал. Он посмотрел прямо в голубые глаза Корби. Корби изобразил самую дружелюбную улыбку, на какую было способно его бледноватое живое лицо смышленого школьника. Но в этой улыбке не было никакого дружелюбия.

— Поэтому, — спросил Уолтер, — вы так заинтересовались этим делом?

Корби развел руками:

— Что вы, так я им не заинтересовался, — и добавил, внезапно смутившись: — Это ведь в моем штате случилось. А другое дело вспомнилось мне потому, что его до сих пор не раскрыли. К тому же и случилось оно не так давно, в августе.

Корби распахнул перед Уолтером дверь:

— Большое спасибо, что приехали.

Уолтер все медлил.

— Вы пришли к какому-нибудь заключению? Вы убеждены в том, что моя жена с собой покончила?

— Мне не положено приходить к заключениям, — ответил Корби с очередным смешком. — Я не знаю даже, располагаем ли мы всеми фактами.

— Понимаю.