Бесы

А мне можно. сейчас. стать пред вами на колени?

Нет, этого никак нельзя, — великолепно улыбнулся он ей, так что и она вдруг радостно усмехнулась. Тем же мелодическим голосом и нежно уговари­вая ее, точно ребенка, он с важностию прибавил:

 

Николай Всеволодович! — вскричала, вся выпрямившись и не сходя с кресел, Варвара Петровна, останавливая его повелительным жестом, — остановись на одну минуту!

Подумайте о том, что вы девушка, а я хоть и самый преданный друг ваш, но всё же вам посторонний человек, не муж, не отец, не жених. Дайте же руку вашу и пойдемте; я провожу вас до кареты и, если позволите, сам отвезу вас в ваш дом.

Она выслушала и как бы в раздумье склонила голову.

Пойдемте, — сказала она, вздохнув и подавая ему руку.

Но тут с нею случилось маленькое несчастие. Должно быть, она неосто­рожно как-нибудь повернулась и ступила на свою больную, короткую ногу, — словом, она упала всем боком на кресло и, не будь этих кресел, полетела бы на пол. Он мигом подхватил ее и поддержал, крепко взял под руку и с участием, осторожно повел к дверям. Она видимо была огорчена своим падением, сму­тилась, покраснела и ужасно застыдилась. Молча смотря в землю, глубоко при­храмывая, она заковыляла за ним, почти повиснув на его руке. Так они и выш­ли. Лиза, я видел, для чего-то вдруг привскочила с кресла, пока они выходили, и неподвижным взглядом проследила их до самых дверей. Потом молча села опять, но в лице ее было какое-то судорожное движение, как будто она дотро­нулась до какого-то гада.

Пока шла вся эта сцена между Николаем Всеволодовичем и Марьей Тимо­феевной, все молчали в изумлении; муху бы можно услышать; но только что они вышли, все вдруг заговорили.

VI

Говорили, впрочем, мало, а более восклицали. Я немножко забыл теперь, как это всё происходило тогда по порядку, потому что вышла сумятица. Воскликнул что-то Степан Трофимович по-французски и сплеснул руками, но Варваре Пет­ровне было не до него. Даже пробормотал что-то отрывисто и скоро Маврикий Николаевич. Но всех более горячился Петр Степанович; он в чем-то отчаянно убеждал Варвару Петровну, с большими жестами, но я долго не мог понять. Об­ращался и к Прасковье Ивановне и к Лизавете Николаевне, даже мельком сго­ряча крикнул что-то отцу, — одним словом, очень вертелся по комнате. Варва­ра Петровна, вся раскрасневшись, вскочила было с места и крикнула Праско­вье Ивановне: «Слышала, слышала ты, что он здесь ей сейчас говорил?» Но та уж и отвечать не могла, а только пробормотала что-то, махнув рукой. У бедной была своя забота: она поминутно поворачивала голову к Лизе и смотрела на нее в безотчетном страхе, а встать и уехать и думать уже не смела, пока не подымется дочь. Тем временем капитан, наверно, хотел улизнуть, это я подметил. Он был в сильном и несомненном испуге, с самого того мгновения, как появился Нико­лай Всеволодович; но Петр Степанович схватил его за руку и не дал уйти.

Это необходимо, необходимо, — сыпал он своим бисером Варваре Пет­ровне, всё продолжая ее убеждать. Он стоял пред нею, а она уже опять сидела в креслах и, помню, с жадностию его слушала; он таки добился того и завла­дел ее вниманием.

Это необходимо. Вы сами видите, Варвара Петровна, что тут недоразуме­ние, и на вид много чудного, а между тем дело ясное, как свечка, и простое, как палец. Я слишком понимаю, что никем не уполномочен рассказывать и имею, пожалуй, смешной вид, сам напрашиваясь. Но, во-первых, сам Николай Всево­лодович не придает этому делу никакого значения, и, наконец, всё же есть слу­чаи, в которых трудно человеку решиться на личное объяснение самому, а надо непременно, чтобы взялось за это третье лицо, которому легче высказать неко­торые деликатные вещи. Поверьте, Варвара Петровна, что Николай Всеволодо­вич нисколько не виноват, не ответив на ваш давешний вопрос тотчас же, ради­кальным объяснением, несмотря на то что дело плевое; я знаю его еще с Петер­бурга. К тому же весь анекдот делает только честь Николаю Всеволодовичу, если уж непременно надо употребить это неопределенное слово «честь».

Вы хотите сказать, что вы были свидетелем какого-то случая, от которо­го произошло. это недоумение? — спросила Варвара Петровна.

Свидетелем и участником, — поспешно подтвердил Петр Степанович.

Если вы дадите мне слово, что это не обидит деликатности Николая Всеволодовича, в известных мне чувствах его ко мне, от которой он ни-че-го не скрывает. и если вы так притом уверены, что этим даже сделаете ему удо­вольствие.

Непременно удовольствие, потому-то и сам вменяю себе в особенное удовольствие. Я убежден, что он сам бы меня просил.

Довольно странно было и вне обыкновенных приемов это навязчивое же­лание этого вдруг упавшего с неба господина рассказывать чужие анекдоты. Но он поймал Варвару Петровну на удочку, дотронувшись до слишком набо­левшего места. Я еще не знал тогда характера этого человека вполне, а уж тем более его намерений.