Бесы

Да уж вы не забыли ли про завтрашнее?

Ах, забыл, будьте покойны, не просплю; в девять часов. Я умею просы­паться, когда хочу. Я ложусь и говорю: в семь часов, и проснусь в семь часов; в десять часов — и проснусь в десять часов.

Замечательные у вас свойства, — поглядел на его бледное лицо Нико­лай Всеволодович.

Я пойду отопру ворота.

Не беспокойтесь, мне отопрет Шатов.

А, Шатов. Хорошо, прощайте.

VI

Крыльцо пустого дома, в котором квартировал Шатов, было не заперто; но, взобравшись в сени, Ставрогин очутился в совершенном мраке и стал ис­кать рукой лестницу в мезонин. Вдруг сверху отворилась дверь и показался свет; Шатов сам не вышел, а только свою дверь отворил. Когда Николай Все­володович стал на пороге его комнаты, то разглядел его в углу у стола, стоя­щего в ожидании.

Вы примете меня по делу? — спросил он с порога.

Войдите и садитесь, — отвечал Шатов, — заприте дверь, постойте, я сам.

Он запер дверь на ключ, воротился к столу и сел напротив Николая Всево­лодовича. В эту неделю он похудел, а теперь, казалось, был в жару.

Вы меня измучили, — проговорил он потупясь, тихим полушепотом, — зачем вы не приходили?

Вы так уверены были, что я приду?

Да, постойте, я бредил. может, и теперь брежу. Постойте.

Он привстал и на верхней из своих трех полок с книгами, с краю, захватил какую-то вещь. Это был револьвер.

В одну ночь я бредил, что вы придете меня убивать, и утром рано у без­дельника Лямшина купил револьвер на последние деньги; я не хотел вам да­ваться. Потом я пришел в себя. У меня ни пороху, ни пуль; с тех пор так и ле­жит на полке. Постойте.

Он привстал и отворил было форточку.

Не выкидывайте, зачем? — остановил Николай Всеволодович. — Он денег стоит, а завтра люди начнут говорить, что у Шатова под окном валяются револьверы. Положите опять, вот так, садитесь. Скажите, зачем вы точно кае­тесь предо мной в вашей мысли, что я приду вас убить? Я и теперь не мириться пришел, а говорить о необходимом. Разъясните мне, во-первых, вы меня уда­рили не за связь мою с вашею женой?

Вы сами знаете, что нет, — опять потупился Шатов.

И не потому, что поверили глупой сплетне насчет Дарьи Павловны?

Нет, нет, конечно, нет! Глупость! Сестра мне с самого начала сказа­ла. — с нетерпением и резко проговорил Шатов, чуть-чуть даже топнув но­гой.

Стало быть, и я угадал, и вы угадали, — спокойным тоном продолжал Ставрогин, — вы правы: Марья Тимофеевна Лебядкина — моя законная, об­венчанная со мною жена, в Петербурге, года четыре с половиной назад. Ведь вы меня за нее ударили?

Шатов, совсем пораженный, слушал и молчал.

Я угадал и не верил, — пробормотал он наконец, странно смотря на Ставрогина.

И ударили?

Шатов вспыхнул и забормотал почти без связи:

Я за ваше падение. за ложь. Я не для того подходил, чтобы вас нака­зать; когда я подходил, я не знал, что ударю. Я за то, что вы так много значи­ли в моей жизни. Я.

Понимаю, понимаю, берегите слова. Мне жаль, что вы в жару; у меня са­мое необходимое дело.

Я слишком долго вас ждал, — как-то весь чуть не затрясся Шатов и при­встал было с места, — говорите ваше дело, я тоже скажу. потом.

Он сел.

Это дело не из той категории, — начал Николай Всеволодович, пригля­дываясь к нему с любопытством, — по некоторым обстоятельствам я прину­жден был сегодня же выбрать такой час и идти к вам предупредить, что, может быть, вас убьют.

Шатов дико смотрел на него.

Я знаю, что мне могла бы угрожать опасность, — проговорил он разме­ренно, — но вам, вам-то почему это может быть известно?

Потому что я тоже принадлежу к ним, как и вы, и такой же член их об­щества, как и вы.

Вы. вы член общества?

Я по глазам вашим вижу, что вы всего от меня ожидали, только не это­го, — чуть-чуть усмехнулся Николай Всеволодович, — но позвольте, стало быть, вы уже знали, что на вас покушаются?

И не думал. И теперь не думаю, несмотря на ваши слова, хотя. хотя кто ж тут с этими дураками может в чем-нибудь заручиться! — вдруг вскричал он в бешенстве, ударив кулаком по столу. — Я их не боюсь! Я с ними разорвал. Этот забегал ко мне четыре раза и говорил, что можно. но, — посмотрел он на Ставрогина, — что ж, собственно, вам тут известно?

Не беспокойтесь, я вас не обманываю, — довольно холодно продолжал Ставрогин, с видом человека, исполняющего только обязанность. — Вы экза­менуете, что мне известно? Мне известно, что вы вступили в это общество за границей, два года тому назад, и еще при старой его организации, как раз пред вашею поездкой в Америку и, кажется, тотчас же после нашего последнего разговора, о котором вы так много написали мне из Америки в вашем письме. Кстати, извините, что я не ответил вам тоже письмом, а ограничился.

Высылкой денег; подождите, — остановил Шатов, поспешно выдви­нул из стола ящик и вынул из-под бумаг радужный кредитный билет[425], — вот, возьмите, сто рублей, которые вы мне выслали; без вас я бы там погиб. Я долго бы не отдал, если бы не ваша матушка: эти сто рублей подарила она мне девять месяцев назад на бедность, после моей болезни. Но продолжай­те, пожалуйста.

Он задыхался.