Без иллюзий

Затяжное совещание у руководства после ухода Михаила результата никак не выдавало.

К Михаилу для переговоров в качестве посредника заслали было отставного полковника Вострецова (кстати, сослуживца полковника Вайсфельда в послевоенные годы), который попытался было внушить, что отпираться бессмысленно, но Михаил и ему объявил, что расследование Плешакова бросает тень на его репутацию, а потому он будет защищать ее всеми доступными средствами в официальном порядке. Вострецов удалился ни с чем. В итоге окончательно захлебнулась и атака на уровне заместителей директора. Им бы раньше стоило сообразить, что констатировать чье-либо вчерашнее состояние опьянения сегодня постфактум поздно. Климов водил машину, должен был бы это знать. На следующий день агентурные сведения подтвердили и без того полную уверенность Михаила, что его вознамерились уволить за поступок двух не то подлецов, не то идиотов из его отдела. Это по меньшей мере год спустя Михаил уяснил для себя, что и тот, и другой были в куда большей степени подлецами, чем безответственными дурачками, но для этого понадобился и новый ряд наблюдений и новые агентурные данные.

Владлен Прилепин по своему органическому статусу был странным, но совсем нередким в советское время типом метисной культуры – в данном случае носителем и языковой культуры, то есть определенных знаний филологической науки, и одновременно культуры осмотрительного интриганства того же самого типа, который привел товарища Сталина к высочайшей власти. Конечно, он был много скромнее в своих амбициях, чем великий вождь всех времен и народов, но алгоритмами поведения он пользовался теми же, что и товарищ Сталин. Он дружил или объединялся только с теми, с кем в данный период ему было выгодно, кого можно было временно использовать для достижения своих целей. Тех, кто переставал быть для него полезным, он немедленно отставлял от себя, либо сам отдалялся, если был не в состоянии немедля воздать им за то, что они сделали для него. По существу он был более чем закрытым человеком, а если и открывался, то никогда не в главном. После того, как Михаил отбил атаку по поводу его с Пашей пьянки на дежурстве в дружине, Прилепин, видимо, почувствовал себя обязанным как-то отблагодарить начальника, против которого он спровоцировал главный удар. Он отозвал Михаила в коридор и шепотом сообщил ему способ кодированного определения факта, прослушивается или не прослушивается органами его домашний телефон. Это действительно можно было считать ценной услугой, хотя Михаил и без того знал, что прослушивается. Но алгоритм, выданный Прилепиным, он все-таки проверил и получил подтверждение еще и с этой стороны: да, прослушивается. В то время главным своим врагом Прилепин считал заведующую научно-методическим отделом стандартизации терминологии Полкину, у которой работала его жена. Объяснялась ли его ненависть к Полкиной тем, что она занимала пост, самой судьбой предназначенный именно ему, а не ей, или для этого имелись еще и какие-то другие серьезные основания, Михаил так и не узнал, но настроенность Прилепина против Полкиной его вполне устраивала и без этого. После снятия с должности всесильного при Беланове заместителя директора Титова-Обскурова, являвшегося первым руководителем направления стандартизации терминологии, Полкина ощутила себя почти полновластной правительницей не только в одном своем научно-методическом отделе. У нее на руках были важные козыри. Она была выходцем из НИАТА, откуда бывший директор этого института, став министром и председателем госкомитета, привел своих людей на все ключевые должности в своем новом аппарате, и хотя ей, всего лишь литературному редактору, на новом поприще ничего особенно кормного не обломилось, она все же считала себя членом старой гвардии и команды ветеранов движения, будто это было не обыкновенное размещение знакомых и друзей в иерархии нового главы ведомства, а участие в команде, высадившейся и партизанившей в Сьерра-Маэстро под водительством Фиделя Кастро. Несомненно понимая, что это все-таки очень зыбкая основа для осуществления успешной карьеры, Полкина постаралась создать себе поддержку с другой стороны. С этой целью она предоставляла свою квартиру начальнику одного из управлений госкомитета для его конспиративных встреч с женщинами. В ответ она вполне могла полагаться на его протекцию «в случае чего». Тот человек, который действительно развернул в институте научно-методическое обучение персонала терминологического направления, кандидат технических наук, инженер по образованию Николай Константинович Сухов, заведовал теперь сектором в отделе Маргулиса.

В сложившейся ситуации Полкина посчитала этого «духовного отца» терминологов института слишком ничтожной фигурой, чтобы смущаться его присутствием или ждать с его стороны какой-то отпор. Поэтому, ничуть не церемонясь, она переписала методики Сухова в свою диссертацию и приступила к процедуре ее официального продвижения к защите.