Без иллюзий

Кроме Наташи Золотовой в лаборатории у Венина работала еще одна красивая молодая женщина, брюнетка, Алла Шторм. Какой вклад в решение институтских задач вносила она, Михаил не видел, но, видимо, ее квалификация или воспитанность или там что-то еще позволяли ей быть не только украшением лабораторного и отдельского быта. Живость ее характера была другого рода, чем у Наташи, обладательницы обаяния милого котенка, Аллу скорее можно было представить властительницей собственного салона, остроумно поддерживающей светский разговор.

Еще одной представительницей яркого женского обаяния в лаборатории Венина была Рита Широкова. Характер у нее был озорной и заводной. Она не скрывала своего расположения к Саше Вайсфельду даже при Ламаре, с которой у нее быстро возникли близкие приятельские отношения. Пожалуй, самой главной ее чертой была непринужденная откровенность: что чувствовала или знала, то и говорила. Однажды Вайсфельд затеял странный разговор. Он умозрительно, но с увлеченным холодным взглядом рассматривал ситуацию, при которой он брал бы мадам Широкову силой. Она с некоторым недоумением, но без обиды сказала ему в ответ: «Зачем меня насиловать? Я и так согласна». Ей и в голову не приходило, что Саша в своей практике проявлял наклонности сродни маркизу де-Саду, испытывая от неудобств или унижения сексуальной партнерши дополнительное или даже основное удовольствие, а вовсе не то, которое по мнению Риты должно было сопровождать нормальное соитие нормальных людей. Наверно, Саша после услышанного уже не так горячо желал близости, когда женщина, даже только умозрительно избранная в жертву, по-простому, безо всяких выкрутасов с готовностью отдается мечтающему о насилии. Рита Широкова не выдавала себя за особо полезную для лаборатории сотрудницу, но кое-что по делу она выполняла, А вот Ларису Танкову она всерьез считала настоящим специалистом, да и мужчины во главе с Вениным признавали ее вклад в дело очень ценным. Как предполагал Михаил, ребята, то есть Венин, Вайсфельд и Берлинский, обычно писали программы наспех. Им некогда было обдумывать все возможные варианты интерпретации логической основы алгоритма с целью нахождения оптимума, вот эту-то часть работы брала на себя Лариса. По существу в своей лаборатории она являлась главным редактором программ.

Сергей Яковлевич Великовский был в одном лице и разработчиком и сам себе редактором. В штате его лаборатории не было человека, который был бы способен контролировать и редактировать работу шефа. Одну из программисток, Таню Бахареву, Сергей Яковлевич привел с собой с прошлой работы. Симпатичная молодая женщина, она явно не считала свою работу самым главным делом жизни. Первое, что она сделала после выхода Михаила на новую работу, это то, что она мгновенно воспользовалась его появлением для переезда в другую комнату – якобы для освобождения места для него, а на деле, чтобы избавиться от прямого контроля шефа. Она его бесспорно уважала, ценила в нем незаурядный ум, но жить так, как он, то есть посвящая себя всю, как есть, работе даже только в рабочее время, она категорически не желала, и Михаил ее в этом не только понимал, но и одобрял. Между ним и Таней сразу сложились отношения симпатии и доверия. Именно Тане Сергей Яковлевич поручил разработать программы формирования исходной для тезауруса базы данных по МКИ и алфавитно-предметному указателю к ней. А еще их сближало родство с авиацией: Таня была дочерью командира истребительного авиационного полка, размещенного в Закавказье, в то время как Михаил был вторым отцом Марининого сына Коли, тоже летчика – истребителя, к величайшему горю матери, да и Михаила тоже, погибшего в двадцать семь лет. Кстати, Таня вышла замуж за летчика гражданской авиации. Однажды сразу после взлета ее пилот попал в катастрофу, но выжил, к летной работе стал непригоден, а потому выучился на пчеловода. Таня относилась к мужу, по всей вероятности, испытывая нормальный комплекс чувств женщины, у которой уже выросла семнадцатилетняя дочь, которой муж по-прежнему нравится, которого она ценит и уважает, но в дополнение к которому для освежения радостей собственной жизни требуется кто-то еще.