Без семьи

Своим хладнокровием и решимостью «учитель» завоевал у нас авторитет, который возрастал с каждой минутой. В этом величие и красота мужества – оно внушает уважение. Мы чувствовали, что «учитель» морально сильнее нас, и ждали теперь от него спасения.

Все усердно принялись за работу, потому что поняли, что нужно устроиться так, чтобы не скатиться в воду.

– Сперва выберем места, где легче рыть, – предложил «учитель».

– Послушайте, – обратился к нам дядя Гаспар, – у меня есть предложение. Среди нас только один «учитель» сохранил присутствие духа. Хотя он такой же шахтёр, как мы, но он знает больше других. Я предлагаю выбрать его начальником и руководителем работ. Что вы на это скажете?

– Мы ждём твоих распоряжений, «учитель».

– И будем тебя слушаться.

– Ладно, – ответил «учитель», – если вы так решаете, я согласен, но при условии, что вы будете делать всё, что я прикажу. Нам, вероятно, придётся здесь пробыть долго, и неизвестно, что может ещё случиться. Но что бы ни произошло, вы обязаны меня слушаться как своего начальника.

– Будем слушаться, – ответили все хором.

– Клянётесь? – спросил «учитель».

– Клянёмся, – снова ответили шахтёры.

И мы принялись за работу. У всех имелись хорошие ножи с крепкой ручкой и прочным лезвием.

– Трое самых сильных будут рыть, – сказал «учитель», – а более слабые: Реми, Пажес и я – выравнивать площадку и убирать породу.

– Нет, только не ты, – перебили его шахтёры. – Ты наш инженер, и ты уже стар, чтобы работать.

Нам предстояло вырыть в сланце две площадки такой величины, чтобы на каждой из них – без риска скатиться вниз – могли поместиться трое. Сделать это одними ножами было делом нелёгким. Двое рыли грунт, а третий сбрасывал куски сланца. «Учитель» с лампой в руке следил за работой. При рытье мы нашли несколько обломков деревянной крепи, и они нам очень пригодились. Ими мы удерживали щебень, не позволяя ему скатываться вниз.

После непрерывной трёхчасовой работы мы вырыли площадку, на которой могли усесться.

– Пока довольно, – объявил «учитель». – Позже мы увеличим площадку с таким расчётом, чтобы можно было на ней лежать. Не следует сразу расходовать много сил и утомляться.

«Учитель», дядя Гаспар и я разместились на нижней площадке, трое остальных – на верхней.

– Надо поберечь лампы, – сказал «учитель». – Потушим их, пусть горит только одна.

Все его приказания выполнялись немедленно, но только мы собрались потушить лампочки, как «учитель» остановил нас:

– Минутку… А вдруг лампа потухнет? Есть у кого-нибудь спички?

Несмотря на то что в шахтах строго запрещалось зажигать огонь, почти у всех рабочих оказались в кармане спички. Четверо ответили:

– У меня!

– У меня тоже есть, – продолжал «учитель», – но они мокрые.

То же самое оказалось и у других, потому что у всех спички лежали в кармане брюк.

Карори, который соображал очень туго, наконец ответил:

– У меня тоже есть спички.

– Мокрые?

– Не знаю. Они у меня в шапке.

– Давай сюда шапку!

Вместо того чтобы подать свою огромную меховую шапку, Карори передал нам коробку спичек. Спички оказались сухими.

– Тушите лампы! – приказал «учитель».

Осталась гореть одна лампочка, еле освещавшая нашу клетку.

Глава V

В забое

Теперь в шахте стояла полная тишина. Шахта была затоплена, как правильно сказал «учитель», и вода, залив все галереи, замуровала нас в нашей тюрьме более прочно, чем каменная кладка. Это тяжёлое, непроницаемое, мёртвое молчание было страшнее того оглушительного шума, который мы слышали во время низвержения воды. Мы оказались в могиле, погребённые заживо. Над нашими головами находилось около сорока метров земли.

Работа отвлекает, и, окончив её, мы все сразу пали духом.

В спёртом воздухе становилось трудно дышать. Я чувствовал тяжесть в груди и звон в ушах. Вероятно, «учителю» было не легче, чем нам, но, желая отвлечь нас от мрачных мыслей, он заговорил:

– А теперь давайте посмотрим, что у нас есть из провизии. У кого есть хлеб?

Все молчали.

– У меня в кармане корка хлеба, – ответил я.

– В каком кармане?

– В кармане брюк.

– Тогда твой хлеб превратился в кашу. Но всё-таки покажи его.

Я полез в карман, куда утром положил вкусную, хрустящую корочку, и вытащил оттуда какую-то слякоть. Я собирался уже бросить её, но «учитель» остановил меня:

– Побереги эту похлёбку, скоро она покажется тебе очень вкусной.

Такое предсказание было малоутешительным, но в то время мы не обратили на него внимания.

– Ни у кого больше нет хлеба? – спросил он.

Никто не откликнулся.

– Это очень неприятно, – продолжал он.

– Ты что, голоден разве?

– Я забочусь не о себе, а о Реми и Карори. Хлеб нужен будет для них.

– А почему не для всех нас? – спросил Бергуну. – Это несправедливо.

– Значит, если б у нас был хлеб, мы бы сейчас перессорились? А вы ведь дали обещание слушаться меня. Но я не желаю никакого спора и объясню вам, почему хлеб предназначается для Реми и Карори. Установлено, что люди зрелого возраста, но не свыше шестидесяти лет, обычно более выносливы, чем молодёжь. А Реми и Карори моложе всех нас.

– Ну а тебе-то ведь больше шестидесяти?

– Я не в счёт. К тому же я привык есть мало.