Без Царя…

— А-ни-си-мов! — по складам говорю я, прыгая через ступени вниз.

— И?! — орёт обычно сдержанный Валиев, — Он же аполитичный консерватор.

— Да! — нахлобучиваю кепку и опускаю уши, — Именно! А мы, Университет, как себя позиционируем?!

Валиев даже сбивает с шага, но тут до него доходит…

— Университет вне политики?! — неверящим голосом выпаливает он.

— Дошло! — хохочу как гиена и запрыгиваю в кузов грузовика, подогнанного прямо ко входу в Университет, — Мы тоже, х-ха… позиционируем! Отдельные студенты могут иметь любое мнение, но Университет как сеньор аполитичен, и заботится только об автономии, учебном процессе и благах студентов вообще, без принадлежности к какой-то политической партии.

Грузовик зарычал, заводясь, и я, перекрикивая шум мотора, уже орал, подпрыгивая на неровностях дороги.

— … он слаб с политической точки зрения! А это назначение чисто политическое, мы все это знаем! Он нуждается в поддержке, любой! Наше обращение к нему даёт Анисимову политические очки!

— Это решение, сомнительное с любой точки зрения! — не соглашается со мной Мартов, высунув голову из окна кабины.

— Пусть! — я решительно рублю воздух рукой и едва не вылетаю из кузова, в последний момент успевая схватиться на борт грузовика, — Пусть сомнительное! Валите всё на меня!

«… ведь происходящее вокруг, — мелькает непрошенная мысль, — всё равно симуляция, и значит, я должен прокачать своего персонажа!»

На очередной ухабине эти мысли вылетели, но что-то этакое осталось…

Да и в конце концов… я не хочу умирать в подвала ЧК и быть расстрелянным белогвардейцами. Не хочу стать той самой «щепкой», летящей при рубке леса и не хочу класть жизнь на попытку изменить что-то к лучшему в чудовищно инерционном механизме Истории!

… но если я могу сделать что-то без возложения собственной жизни на алтарь Отечества…

… если я могу сделать отечественную историю чуть глаже и приглядней…

… если я могу создать хотя бы прецедент для Университета…

… я должен… Нет! Я хочу это сделать! Чтобы потом говорить честно самому себя, что лично я хотя бы пытался изменить страну к лучшему!

Глава 13

Мелкая, ничтожная возня и кровавые жертвы на Алтаре Революции

— … мелкая, ничтожная возня, — скрестив на груди тонкие руки, презрительно выплёвывала Нина, бледное лицо которой пошло некрасивыми красными пятнами. Я смотрел на неё и думал…

… когда же у нас всё пошло не так? Наперекосяк? Наверное, с отъезда Любы…

— … в то время, когда люди живут ради страны, ради Революции, ради будущего всего русского народа, ты…

— Интендант! — выплюнула она и судорожно стиснула челюсти, от чего на лице, под тонкой кожей, проступили некрасивые желваки.

— Мне… мне стыдно говорить, чем ты занимаешься! — выпалила сестра, и на её глазах выступили слёзы, — Я почти начала гордиться тобой, когда ты вошёл в Совет, но…

— Пирожник… — прорыдала она, закрыв глаза руками и вздрагивая всем телом, — как это низко!

— В то время… — всхлипнула Нина, — когда люди заняты делом, ты… пирожник! Товарищ Сухарь! Галет! Боже… как низко ты пал!

— Скажи… ну скажи мне, что ты делаешь это ради нас, ради меня! — презрительно выплюнула она, горделиво вздёрнув подбородок, — Все эти… махинации! Ты не Пыжов! Ты… ты Пирожник!

— Был у нас в полку интендант, — внезапно и очень не ко времени влез выползший из комнаты дражайший родитель и замер, шевеля губами, — да-с! Такой, знаете ли, пройдоха! Пока люди воевали с османами, он состояньице себе сколотил, так вот!

Папенька, не обращая более на происходящее вокруг никакого внимания, погрузился в рассказ о своей героической и фантастической молодости, нещадно разбавляя дешёвые, едва ли не простонародные книги «с приключениями» собственной потрёпанной фантазией. В обычное время Нина только фыркает и закатывает глаза на его выдумки, но здесь и сейчас, что называется, совпало…

— Вот! — выкрикнула она, вздёрнув подбородок, — Даже отец…

Не договорив, сестра убежала в спальню и громко захлопнула за собой дверь так, что с потолка осыпалась побелка и таракан.

— Да што же это такое, прости Господи… — мелко закрестилась выглянувшая из кухни Глафира.

— Вот так и живём, — пытаюсь улыбнуться служанке, но очевидно, выходит плохо, так что она только охнула, прижала фартук к лицу и заплакала. А я…

… оделся, рассовал по карманам оружие и ценности, да и вышел прочь. В доме я оставаться более не хочу, и лучше вот так, в стылую ноябрьскую ночь, чем стоять и слушать подобное…

— Алексей Юрьевич! — заполошенно выскочила из квартиры Глафира, накинувшая на себя душегрейку на собачьем меху, — Вы…

— За вещами пришлю потом, — перебиваю её и снова делаю попытку улыбнуться, — Не переживай! Оплачивать квартиру и давать деньги на хозяйство я буду по-прежнему.

— Да што же это такое… — беспомощно сказала служанка, опуская руки. Не слушая более ничего, я развернулся и быстрым шагом направился прочь, идя куда глаза глядят.

Не сразу… сильно не сразу сообразил, что кроме как в Университет, идти мне, собственно, и некуда!