Без Царя…

— Хабар нешуточный был бы, — с нервным смешком невесть зачем говорю вслух, ещё раз вытирая бронзовый жреческий кинжал, которым (если верить найденной в книгах информации) пару-тройку тысяч лет назад приносили жертвы на алтарях.

От осознания этого по телу прошла дрожь, добавляя к и без того не простой ситуации потустороннюю составляющую.

— Да нет, — поспешил я себя утешить, — реплика… точно реплика! Да и грязная улица ни разу не алтарь, ха-ха!

Поколебавшись немного, решил всё ж таки вызвать патруль, и достав свисток, дунул изо всех сил, подавая сигнал.

— Ситуация однозначная, — бормочу вслух, снова разглядывая тела с тусклом свете и прислушиваясь к звукам ночи. Наконец, послышались ответные трели, топот ног, и на Большую Никитскую выбежал патруль Университета. Собственно, это не вполне наша территория, но по соглашению с соседями заходим иногда и сюда.

— Свои… — выдыхаю одними губами. Потом у что да… возможны варианты! Бывали, знаете ли, прецеденты! Всякие.

— Развели тут бардак, — стараюсь за руганью скрыть недавний страх, — пройти невозможно!

— Товарищ Сухарь? — опознал меня старший патруля, опуская наконец винтовку.

— Сухарь… — ворчу я, маскируя мандраж, — лучше уж просто Алексей, чем этим… хлебобулочным называть.

— Простите, — не слишком смутился тот, а у одного из патрульных явственно вырвался смешок, и винтовка была повешена на узкое плечо, — но что тут произошло?

— Да вот… — небрежно пинаю труп угловатого, и сам же ужасаюсь поступку, — ограбить меня решил.

— Какой системы пистолет? — простужено поинтересовался третий, делая несколько шагов вперёд и близоруко вытягивая полную, покрытую многочисленными родинками шею, — Мы даже выстрелов не слышали. Новая модель? В упор стреляли?

— В упор… ножом, — добавляю я и пытаюсь объяснить, что пистолет был далеко, но из-за стресса выходит как-то коряво и чуть ли не так, что я, дескать, пули на них пожалел. На меня косятся уважительно, и я пытаюсь объяснить ситуацию, но…

… сперва приходит патруль соседей, потом полиция, и… В общем, объясниться так и не вышло.

«Плюс сто-пятьсот к репутации кровожадного утырка, — мрачно думал я часом позже, расстилая на письменном столе в кабинете подшивки газет и пытаясь собрать какую-никакую постель, — и чёрт его знает, к лучшему ли это?!»

Проснувшись, долго лежал в полудрёме, приоткрывая время от времени глаза и не в силах ни разлепить их полностью. То самое паскудное состояние, когда не можешь ни заснуть, ни проснуться толком. Неприятное, полуобморочное ощущение, схожее разом с симптомами гриппа, похмелья и сотрясения мозга.

Наконец, пересилив себя, сел на столе и с трудом удержался от старческого кряхтения.

— Ночка… — констатировал я брюзжаще, осторожно слезая со стола, и охнув при попытке выпрямиться. Зевая, сонно начал разбирать на столе, приводя кабинет в порядок, но двигался запоздалой осенней мухой, так что на элементарные действия ушло несколько минут.

Спал я, наверное, часа три от силы, да и то вряд ли. Подшивки газет, как оказалось, ни черта не держатся на полированном столе и норовят разъехаться при каждом движении. Без них жёстко… А если уложить газеты на полу, то относительно мягко, но нещадно дует понизу. Так всю ночь и пытался пристроиться в разных углах, но ни черта из этой затеи не вышло.

Да и снилось всякое… Вроде и вспомнить ничего толком не могу, но гадостное что-то, липкое, душное. Не удивительно после вчерашнего… и вот странность, но слова Нины оставили у меня на душе бо́льшую рану, чем тройное убийство. Н-да… родные и близкие… любящие и любимые.

Найдя в вещах щётку и порошок, пошёл умываться, нещадно зевая на ходу. Несмотря на раннее утро и кромешную, промозглую темноту за окном, в коридорах попадаются такие же зевающие зомби, разбавленные редкими активными гражданами, держащимися на топливе из смеси кофе и кокаина, и от того не всегда адекватными.

Подавив желание спросить у служителей кофе, да покрепче, сделал в кабинете лёгкую зарядку, и размявшись немного, наконец-то пришёл в себя. Позавтракав банкой сардин и парой галет с кирпично-крепким чаем, почувствовал себя пусть и не вполне здоровым, но всё ж таки живым, а не поднятым из могилы полутрупом. А главное, появилась способность соображать, пусть даже в ограниченном формате.

Поймав себя на том, что не допив ещё чая, листаю документы от одного из университетских поставщиков, решительно отодвинул их на край стола.

— Пока не решу вопросы собственного быта и семьи, — озвучиваю с зевотой, — никакой работы! Пара таких ночёвок, и у меня не только спину заклинит, но и бронхит подхвачу! Да и думать всё время, как там Нина…

Прервавшись, быстро набросал на листке бумаги соображения по поводу сестры и проверки её ближайшего окружения.

— Разбросать… — кусая губы, бормочу я, — Так, чтобы единой картины ни у кого не было… Ага! По гимназии отдельно, по даче…

Посидев немного и покопавшись в памяти, нашёл-таки подходящих знакомцев, которым под разными предлогами можно поручить проверку сестры.