Без Царя…

— Это как? — удивился подошедший Левин. Вместо ответа пожимаю плечами, не желая продолжать разговор. Благо, парни, хотя им было и любопытно, достаточно воспитаны и не докучают с вопросами, если собеседник не расположен отвечать.

«Не везёт мне в этом времени с евреями, — влезла мысль не ко времени, — И ведь есть же, есть замечательные люди из этого племени! Но какого-то чёрта ко мне одна пена иудейская липнет! Как прокляли…»

Выдохнув, вернулся за стол разбирать накладные на муку, которую я смог выбить для Университета. Та ещё афёра… но теперь студенты могут с гарантией отовариться на карточки.

А часть продуктов (официально!) проходит через Университет для наших поставщиков, и это, я вам скажу, аргумент! Для некоторых мастерских, сотрудничающих с Советом, возможность бесперебойной поставки продуктов важнее любой идеологии.

В городе, да и по стране в целом, давно уже перебои с поставками продуктов. Хотя возможность отоварить карточки, да и просто купить их на чёрном рынке, есть, но некие (достаточно условные) гарантии поставок от Университета, это очень неслабый рычаг! Пусть даже эффект скорее психологический, но ведь есть, есть же!

— … я этого так не оставлю! — услышал я из приоткрытой двери знакомый чахоточный голос, но Мартов уже захлопнул её, и покосившись на меня, вздохнул, но не сказал ни слова.

Снова накатило раздражение… Мало того, что я пострадал от дурковатой девицы, так меня же ещё и крайним делают!

Особенно обидно то, что я так и не успел получить компенсацию. Юрьев уже договорился, что я подаю прошение о помиловании, ходатайствуя о несчастной девице Галь Лурье, а родственники бедной девочки платят мне десять тысяч, да не ассигнациями, а золотом!

«Случись революция на пару дней позже…» — пролезла тоскливая мысль, которую я подавил не без труда. Всё не ко времени пришлось…

Стрельба этой чёртовой дуры, Революция… да даже желание моего адвоката провести дело настолько образцово, насколько это вообще возможно! Время в итоге затянул, и у него нет «образцового, для учебников» дела, а у меня — компенсации.

Начали собираться члены Совета, первые посетители и…

— … да ну к чёрту, — слышу краем уха чей-то сдавленный голос, — боюсь я его! Кинжалом, а? Жертвенным! Как баранов…

«Патрули сменились» — понял я, глянув на часы, и настроение испортилось окончательно. Что уж там они наговорят…

… а они наговорили! Хотя вернее будет сказать о принципе испорченного телефона, но… а какая, собственно, разница?!

Шепотки, шепотки… и осторожное, опасливое отношение, как к опасному психу, невесть почему выпущенному с Канатчиковой дачи[48].

Другие, напротив, стали вести себя вызывающе, не то бравируя храбростью, не то дуростью…

… и любопытствующие во множестве. Одни — напрямую, и вопросы порой самые дурацкие.

«Осознаю ли я, что стал убийцей?» — вопрошал какой-то философ с развевающейся бородой, и он действительно ждал ответа! Ждал, что я всё брошу и погружусь в длинные разговоры, полные спиритуализма, мистики и рассуждений о вере, Добре и Зле, человеческой душе и особенностях моей психики. Ему же интересно, и вообще, это важно! Как я могу этого не понимать!?

«Каково это, ощущать, как кинжал входит в человеческую плоть? Было ли страшно?» — это я услышал десятки раз…

«Что я могу посоветовать имеряку для закалки психики? Чтоб вот быстро, за считанные дни, максимум за недели закалиться и стать Жрецом Революции?! Он, имеряк, всё понимает, и никому… тс! Тайна!»

При этом имеряк, бледный юноша потрёпанного вида с глазами кокаиниста, так громко шептал и многозначительно подмигивал, что кажется, привлёк внимание всех, находящихся в кабинете. Он, кажется, видел меня кем-то вроде жреца некоего культа, и очень… вот просто очень хотел приобщиться! Это же так… так волнующе!

«Продам ли я этот самый кинжал, и если да, то за сколько?!» — негромко и очень деловито поинтересовался один из маклеров, сотрудничающих с Университетом. При этом было уточнение, что это чисто деловой интерес, и он, маклер, представляет интересы ряда коллекционеров.

И шёпот, шёпот… опасливые взгляды и острожные движения, как в клетке с хищником. Обрывки разговоров, изредка доносящиеся до меня, а там — вовсе уж дичь!

«… достало!»

Встав, выпрямляюсь во весь рост и вижу взгляды… настороженные, восторженные, оценивающие… и да, будто через прицел. Такие тоже есть…

Сдвинув бумаги, прыгаю на стол…

— Граждане! — короткая пауза, и вот теперь ко мне приковано внимание всех присутствующих, — Минуту внимания!

Смотрят… и слушают.

— Граждане! — говорю враз пересохшими губами, подавляя необыкновенно острое (и совершенно неуместное!) желание облизать их, — Сегодня я услышал о себе много нового, и хочу заверить вас, что я не Демон Революции и не жрец некоего культа. Я не испытываю никакого желания снова и снова выслушивать вопросы о том, чувствую ли я себя убийцей, и как именно входит нож в человеческое тело.

— Так получилось… — продолжаю уже тише после короткой паузы, — Просто в кармане поверх пистолета лежал кинжал, и…

Сбиваюсь, и помедлив несколько секунд, продолжаю: