Без вины преступница

Майор Федоров запоздало сожалел, что так разоткровенничался, и уже сокрушался, что нелегкая принесла этого парня с его просьбой и разговорами. Сыщицкий азарт сменился страхом, как бы не наговорил он лишнего во вред себе. Жил он тихо столько лет и нет чтобы жить дальше. Нехорошая история с этими бриллиантами еще бог знает сколько будет аукаться и рикошетом задевать разные судьбы. Запросто может и его, и жену его, милую Тонечку, затронуть. Зачем он разоткровенничался? Они же месяцами живут на даче, два неуклюжих старика. А там вообще никакой охраны, все на божью милость! Полиция со «Скорой» час едут по вызову. Старый дурак!

Что оставалось сказать напоследок?

– Конечно, капитан, вы должны понимать: тот факт, что у ювелира были бриллианты, – это всего лишь предположение. Предположение, замечу, его обиженной любовницы. И то, что бриллианты могли потом очутиться у Галкина, тоже всего лишь предположение. Этих камней могло вообще не существовать в природе.

И все же они существовали. Окунев неделю перерывал бумаги в архиве – все пытался напасть на след поставщиков краденых с прииска бриллиантов. И нашел! Нашел упоминание. Совсем по другим делам эти люди проходили подозреваемыми. Двоих задержали за драку, и кто-то из них проболтался, но потом в суде отказался от показаний. Один еще через два года попался с поличным, когда попытался сбыть бриллиантовую крошку сотруднику милиции, работающему под прикрытием.

Значит, бриллианты были. Не просто так парни из далеких регионов паслись в их городе. Были бриллианты! Какая-то их часть попала в руки сначала к Галкину, потом к Деревнину – и бесследно исчезла. Исчезла вместе с Деревниным. Но стоило ему вернуться в город, как снова началось! Убийства, нападения, его собственная необъяснимая смерть.

Активный интерес к этому делу проявили сразу несколько человек.

Первым в списке Окунева значился Галкин, которому не давала покоя мысль, что его обошел вор-рецидивист. Так Окунев, по крайней мере, думал.

Вторым шел сын убитого при ограблении охранника Вадик Синев. Не из простого любопытства он появился возле Ольги, и именно тогда, когда освободился из мест заключения ее отец. Вадика активно опекал бывший банкир Володин. Но у этого на все дни убийств железное алиби.

Дальше шли Гнедых и Бушин. Оба знали о бриллиантах. Наверняка именно их видели выходящими из дома ювелира в ночь, когда он умер. Не просто так Галкин мучил их допросами. Плюс Бушин напал на Ольгу. Мотив не установлен, но это был он.

Вот, собственно, и весь список. Кого еще подозревать? Степку Галкина? Мог он подхватить эстафетную палочку из рук убитого отца, чтобы вернуть то, что было когда-то так бездарно потеряно?

– Бред какой-то! – Окунев крутанулся на стуле в своей комнате, где сидел за столом который час без сна. – Нет, это бред.

Степка не мог убить Синева, не было у него на тот момент никакого мотива. Не мог убить собственного отца. Не мог напасть на Ольгу. Все, что он мог сделать, – забрать из архива дела, которые вел его папаша. И до сих пор не вернуть, между прочим, Окунев специально узнавал. Путаться у Окунева под ногами мог. Он, понятно, не появлялся в радиусе досягаемости, не звонил, не надоедал расспросами, но его присутствие Георгий чувствовал постоянно. Степка как будто дышал ему в затылок. Или опережал на несколько шагов.

Стоит ему прийти к Ольге в больницу, как медсестра докладывает, что только что ее навещал такой-то его коллега. Не узнать по описанию Степу Галкина невозможно.

Едет Окунев в офис к Бушину – и тут его Степа Галкин опередил.

И у банкира Володина, куда Окунев заехал еще раз, они чуть не столкнулись лбами.

Они шли буквально параллельно, ноздря в ноздрю. Только вот цели у них были разными и вопросы они задавали разные.

– Я же ничего не знала о нем до недавнего времени, – болезненно морщила бледное лицо Оля, жалуясь Окуневу на Степу. – А он меня все об отце расспрашивает и расспрашивает…

– Я же не был с ним знаком! – возмущался банкир Володин. – С чего ваш коллега решил, что я и Деревнин – одного поля ягоды? Это не просто возмутительно, капитан, это оскорбительно уже!..

– Я не был в банке в ночь ограбления, гражданин начальник, – криво скалился Бушин и тыкал пальцем на дверь за спиной Окунева. – Я ему уже в который раз говорю, что у меня на ночь ограбления алиби! И на ночь смерти его отца тоже! Это был праздник, понимаете, Новый год! Мы пили всю ночь, гуляли… Я не мог угнать машину у банкира и раздавить на ней его отца!

– Почему? – удивился Окунев. Пускай разговорится, может, так будет проще вырулить к вечеру нападения на Ольгу.

– Да потому что меня в ту ночь хоть самого дави! Пьян был, просто безобразно пьян. Даже облевал, пардон, диван в ресторане, пришлось платить за испорченную бархатную обивку. Можете узнать!

Окунев пообещал, что непременно.

– И гниду эту ментовскую, еще раз пардон, давно не видел. И не стремился видеться с ним, знаете! – Бушин любовно провел ладонью по холеным смоляным волосам, словно похвалил себя за предусмотрительность и осторожность.