Без вины преступница

– Но вот когда ему предлагали пирожки и беляши бесплатно, он забывал о здоровье и лопал их с удовольствием, – закончил Федоров. – Второе. Попасть по неосторожности под машину Иван мог, только если бы ослеп на оба глаза и оглох на оба уха. Он был по-звериному осторожен, Георгий. Я бы даже сказал, интуитивно осторожен. Его ведь намеренно переехали, так? Его ведь убили, я не ошибся?

– Так точно, – кивнул Окунев, уважительно прищелкнув языком. – Вы просто… Убедительно, Александр Иванович! Очень убедительно.

– Что он там делал, Георгий? С кем-то встречался? Или за кем-то следил?

– Не могу знать, товарищ майор. – Окунев перешел вдруг на уставной порядок общения – наверное, из уважения к этому пожилому человеку, который щелкал, как орешки, то, над чем они бились неделями. Старая гвардия! Респект! С ходу просто! – За несколько дней до этого на том же месте погиб молодой человек. – Окунев решил, что этому старику нужно рассказать все.

– Так-так, – оживился Федоров. – Считаете, что смерть Галкина как-то связана с убийством молодого человека?

– Считаю, – угрюмо кивнул Окунев.

Ясное дело, он помнил, что велел докладывать полковник. Хотя бы пока! До тех пор, пока у него не сложится более убедительная версия. С хорошей доказательной базой.

– А Смирнов так не считает? – догадливо хмыкнул Федоров и сцепил в замок пальцы на колене. – Ты на него не сильно серчай, капитан. Представляю, как давят сверху. А с одними словами на доклад не пойдешь.

– Так точно, – кивнул Окунев.

Дверь в гостиную распахнулась. Заглянула жена Федорова.

– Идемте чай пить, – улыбнулась она им. – Я накрыла уже.

В кухне они сразу как по команде принялись за маковые плюшки. Жена майора налила обоим кипяток в чашки и тут же ушла.

– Вкусно! – Окунев проглотил три плюшки – сам не заметил как.

– Так кого убили на том же месте, где погиб Галкин? – вернулся к главной теме Федоров. – В чем подвох?

– Убили некоего Синева Вадима Игоревича.

– Погоди, погоди! – Рука Федорова с чашкой замерла в десяти сантиметрах от рта. – Это не сын того самого Синева, который?..

– Был убит при ограблении банка двадцать пять лет назад, – договорил за него Окунев. – Так точно.

– Сына Суслика убили! – ахнул Федоров и вернул чашку на стол. Покачал головой.

– Суслика? Почему суслика?

– У отца его прозвище было – Суслик. Его так с детства называли. Надо же…

Федоров задумался. Едва не прослушал, как Окунев, тоже что-то соображая, сказал скорее самому себе:

– Значит, он его узнал!..

– Кто узнал, кого узнал? – встрепенулся Федоров.

– Деревнин. Вор-рецидивист, который грабил этот самый банк. Он узнал этого парня, когда дочь привела его с ним знакомить.

– Так, юноша! – замотал головой Федоров. – Давайте-ка все по порядку. А то, честное слово, мешанина какая-то получается: Галкин, Синев, Деревнин, сын Синева, дочь Деревнина! Нельзя ли в подробностях?

– Можно, – кивнул Окунев. – Вы правы, мешанина в самом деле знатная. Столько людей задействовано в этой истории двадцатипятилетней давности, и у каждого свой интерес… Слушайте, Александр Иванович.

Окунев говорил долго, путано, как ему казалось. Повторялся, возвращался к началу. Федоров не перебивал, слушал внимательно. И его, казалось, совершенно не раздражало, что Окунев, рассказывая, постепенно скатывался к собственному видению всей этой истории.

– То есть вы считаете, что сын покойного охранника намеренно стал встречаться с дочерью вора-рецидивиста Деревнина?

– Думаю, да.

– А мотив? Месть?

– Сначала я думал, что месть. Но потом подумал: а чего этот Синев так долго ждал? Ольга же все время была доступна – мсти не хочу!

– Именно, Георгий! – похвалил его Федоров, поднимая указательный палец. – И вы подумали, что мотив иной. Какой?

– Что-то они все ищут. Что-то им нужно. И это что-то понадобилось уже после того, как объявился Деревнин. К несчастью для Ольги, объявился именно возле нее.

– Именно! Молодец, Георгий! – Федоров удовлетворенно улыбался, поглядывая на Окунева. – Им не девушка нужна, капитан. Им нужно то, что, возможно – подчеркну, возможно, – оставил ей отец.

– Она говорит, что ничего не оставил. В квартире нет ничего. Банковская карточка, которая нашлась, была тоже практически пустой. Оля говорит, что ничего нет.

– Она так говорит, потому что не имеет представления, что это может быть, – менторским тоном изрек Федоров. – Это же не могут быть сумки с деньгами, как я понимаю. И не сундук с драгоценностями. Деревнин, капитан, был очень хитрым вором. И фартовым. Еще он славился тем, что не сливал награбленное добро в кабаках или за карточным столом. У него всегда была кубышка!

Федоров ненадолго задумался. По любимой привычке снова сцепил пальцы в замок, теперь уже на столе, и принялся наигрывать большими пальцами, будто в пляс их запустил. Потом встрепенулся, словно его только что разбудили, и выдохнул:

– Камни. Это скорее всего камни, капитан.

– Камни? – выгнул брови Окунев.

– Я имею в виду бриллианты. И плюнешь мне в лицо, если я не прав.