Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Пришло время для того, чтобы хотя бы попытаться. В конце концов, мы вступили на самую опасную территорию. Теперь у нас есть межпоколенческое порицание. В августе 2018 года отрасль американской фармацевтической компании «Eli Lilly and Company», которая занимается лечением диабета – «Lilly Diabetes» – объявила о разрыве спонсорского соглашения с профессиональным гонщиком Конором Дэли как раз перед тем, как 26-летний Дэли собирался дебютировать в автогонках NASCAR. В тот раз скандал случился не вокруг того, что сказал сам Дэли. Спонсоры отказались от сотрудничества, потому что всплыла история из 1980-х годов. В то десятилетие – еще до рождения Конора – его отец дал интервью на радио, в рамках которого употребил уничижительный термин по отношению к афроамериканцам. Дэли-старший сказал, что «сгорел от стыда», что этот термин имеет другое значение и коннотации в его родной Ирландии и что в то время он только-только переехал в США. Он дал понять, что ему стыдно, выразил свое сожаление и попросил прощения за нанесенное им оскорбление. Но его сын все же потерял свои спонсорские контракты[207]

.

Каким-то образом, с которым мы еще не начали бороться, мы создали мир, в котором прощение стало практически невозможным, в котором грехи отца, безусловно, могут быть возложены на сына. И мы остаемся удивительно равнодушными к возможности создания механизмов или принятия консенсуса, которые помогли бы помочь решить возникшую головоломку.

На протяжении столетий единодушно считалось, что только Бог мог простить нам наши грехи. Но и на повседневном уровне христианская традиция среди прочего подчеркивала желательность – если не необходимость – прощения. Часто даже бесконечного прощения. В качестве одного из последствий смерти Бога Фридрих Ницше предвидел, что люди смогут застрять в безвыходных циклах христианской теологии. В частности люди унаследуют концепции вины, греха и стыда, но будут лишены средств к искуплению, которое также предлагала христианская традиция. Сегодня мы живем в мире, где действия могут иметь такие последствия, какие мы никогда не могли себе вообразить, где вина и стыд ближе, чем когда бы то ни было, и где нет никаких средств к искуплению. Мы не знаем, кто мог бы его предложить, не знаем, кто мог бы его принять, а также то, является ли это желательным качеством по сравнению с бесконечным циклом ярой уверенности и осуждения.

Итак, мы живем в мире, где каждый рискует – как профессор Тим Хант – быть вынужденным прожить всю свою оставшуюся жизнь со своей самой неудачной шуткой. И где стимулы связаны не с тем, чтобы действовать в мире, а с тем, чтобы реагировать на других людей: особенно наниматься на роль жертвы или судьи в обмен на кусочек моральной добродетели, которая, как ошибочно полагают, выдается вместе со страданием. Мир, где никто не знает, кому позволено давать послабление за оскорбление, но где первая реакция для спасения репутации будет заключаться в том, чтобы ухватиться за него. Мир, в котором проявляется один из величайших видов власти – власти осуждать и потенциально разрушать жизнь других людей по причинам, которые могут быть, а могут и не быть искренними.

На сегодняшний день есть только два слабых, временных решения этой головоломки. Во-первых – прощать тех, кто нам нравится, или тех, кто сам похож на нас или чьи взгляды схожи с нашими собственными, или же, по крайней мере, раздражают наших врагов. Если Эзре Кляйну нравится Сара Джонг, он простит ее. Если вам не нравится Тоби Янг, вы не простите его. Это один из самых верных способов укоренить любые различия между «своими» и «чужими», которые уже существуют.

Второе временное решение было найдено в том пути, который недавно выбрал для себя другой автогонщик, Льюис Хэмилтон. На Рождество в 2017 году он выложил видео в своем аккаунте в Instagram. На этом видео был запечатлен сам Хэмилтон, который говорил: «Мне сейчас так грустно. Посмотрите на моего племянника». После чего перевел камеру телефона на своего племянника, одетого в розово-фиолетовое платье и машущего волшебной палочкой. «Почему на тебе надето платье принцессы? – спрашивает его Хэмилтон. – Мальчики не носят платьев принцесс». Мальчик в это время смеется.