Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Движения, которые стали политическими или которые находятся в процессе превращения в политические, нуждаются в мыслителях, которые будут разжигать эти движения, а не представлять их. И точно так же, как Мэрилин Фрэнч и другими восхищались за радикальность их высказываний, так и в последние несколько лет премия за статус самого значимого автора, занимающегося расовыми вопросами, досталась не самому ободряющему или умиротворяющему деятелю, а писателю, который больше, чем кто-либо другой, представлял вопрос расы в Америке в частности как находящийся в стадии беспрецедентного упадка.

Многое можно предположить о культурных ожиданиях издателей, которые готовы опубликовать автора, чья первая книга – мемуары. Такой чести удостоился Та-Нехиси Коутс, первая книга которого, «Прекрасная борьба» (2008), с достойной восхищения честностью описывала не только детство автора в Балтиморе, но и его собственное отношение к каждому его аспекту. В своей книге он признается, что когда он видит белых людей на стадионе в Балтиморе, он смотрит на их бейсболки, одежду и фастфуд с презрением: «Мне казалось, они выглядят грязными, и это делало меня расистом – и гордым»[177]. Он описывает, как его отец – член движения «Черные пантеры» – завел семерых детей от четырех разных женщин. Он жил в мире, полном насилия с применением огнестрельного оружия, враждующих группировок, состоящих из чернокожих, запугивающих других чернокожих. И в то время как Коутс признается, что на уроках латыни он болтал с друзьями и попросту упустил свой шанс получить образование, его мать рассказала ему о рабстве и восстаниях рабов. Он описывает свое презрение к гражданскому национализму – такое же, какое когда-то испытывал его отец. Та-Нехиси Коутс отвергает отца как человека «той эпохи, приверженца той своеобразной веры чернокожих, которая делает вас патриотами, несмотря на ярмо». Его отец боготворил Джона Кеннеди и увлекался старыми военными фильмами[178]

.

Позже отец «приходит в сознание». «Годы сна проходят», и Коутс-старший «присоединился к тем, кто смог понять, что наше состояние, худшее состояние из всех в этой стране – бедные, больные, необразованные, хромые, тупые – было не просто внутренней опухолью, а доказательством того, что все тело было одной сплошной опухолью, что Америка не была жертвой гниения, а была гнилью сама по себе»[179]. У Коутса есть учитель английского («маленький человек с тихим голоском»), о котором он пишет: «Я относился к нему с почтением и сам ожидал в ответ почтения». Юный Коутс в один прекрасный день ввязывается в драку с этим учителем, потому что тот на него накричал, «и я не мог отступить», и все заканчивается тем, что Коутс «ударил учителя в лицо». Затем он без зазрения совести описывает свое участие в расистской атаке на белого мальчика

[180]. И все же только Коутс и члены его общины считаются обреченными.

«Я знаю, как мы умрем, – говорит он. – Мы – ходячая низшая ступень, и все, что стоит между нами и превращением в чудищ, между нами и зоопарком – это уважение, естественное уважение. Мы знаем, кто мы, что мы расхаживаем так, будто нам плевать на мир, которому плевать на нас»[181]

. Книга обрела невероятный успех, получила высочайшие похвалы и была превосходно раскручена. После этого Коутс получил грант за «гениальность» от фонда Макартура и, ворвавшись с мемуарами, в 2015 написал свою вторую книгу («Между миром и мной») в форме письма к своему 15-летнему сыну. Две автобиографии до сорока лет.

В книге «Между миром и мной» Коутс описывает свою реакцию на события 11 сентября 2001 года. Коутс приехал в Нью-Йорк всего за пару месяцев до того, но он восхитительно честен насчет своей реакции на 9/11. Он пишет, что, когда он стоял вместе со своей семьей на крыше многоквартирного дома и смотрел на дым, вздымающийся над Манхэттеном, его «сердце было холодным». Он размышляет о том, что «никогда бы не назвал ни одного американца чистым. Я был не в ладах с городом». Годом ранее его одноклассник был убит офицером полиции штата Мэриленд, который ошибочно счел его – Принса Джоунса – наркодилером. То, к каким выводам о пожарных, рискующих и отдающих свои жизни за американцев всех рас и культур, это приводит Коутса, шокирует. «Они для меня не были людьми, – пишет Коутс. – Чернокожие, белые, неважно – они все были угрозой по своей природе; они были огнем»[182].