Безвыходное пособие для демиурга (СИ)

И я стану настоящим героем только в том случае, если смогу улизнуть отсюда, вернуться в Москву и начать с Аллой все с начала. Как ни крути, а бороться с тьмой во всех ее проявлениях – дело бессмысленное, особенно – если на алтарь этой войны придется положить любовь.

Я твердо знал, что если мне дадут здесь и сейчас убить Николая Петровича, то найдется новый посланник, собирающий алмазный щит. Это не прекратится никогда!

Бесконечное кружение не закончится вторжением иных форм сознания и уничтожением на земле человеческой культуры. Щит будет находить все новых и новых космических кочевников, потому что для него – это просто развлечение смотреть, как мы режем друг другу глотки.

Но тем люди и отличаются, что, кроме рационального рассудка у нас еще есть алогичная вера. И нигде, ни в одном из миров нет ничего случайного! Нас ведут незнакомыми тропами, чтобы однажды внезапно свести всех в одном месте и каждого заставить сделать выбор, согласно его совести.

Мальчишка, пишущий какой-то там роман, в любом случае, останется жить. Книги любят писателей, но боятся магов.

Возможно, битва и смерть здесь – это единственный шанс не возвращаться в реальность и не видеть своего изуродованного тела, валяющегося у алтаря с открытой книгой.

Да, я все решил. Я все уже знал, как только увидел этого оборотня Петровича. Эка невидаль: изменить внешность! Мастер иллюзий – это можно сказать о каждом из нас. И, потом, никакой он не Николай Петрович. Он, вообще, не человек. Он тот, кто боролся с Ра, кто жив до сих пор. И это вовсе не дьявол.

Бороться с темными силами – мой святой долг. К этому призвала меня церковь и вера. И то, что я оступился, замарался мраком – еще ничего не значит.

Абсолютно невинные души мало стоят. Ценятся только те, которые убивали, предавали, совершали злодейства, но, в итоге, искренне раскаялись. Сила их чувств – это наивысшая амплитуда маятника человеческих эмоций, и именно она питает жизнью всех остальных…

Сейчас мы просто сидели втроем, пили коньяк и говорили. Но слова не имели значения. Нужно было просто уловить удачный миг и ударить по магистру всей своей оставшейся силой. И если Петровича не победить, то хотя бы шкурку ему подпортить, прежде, чем окончательно исчезнуть в небытие!

– Мы же разумные люди. – Николай Петрович отчаянно потер переносицу. Но я и без жестов понимал, что он врет. Более того, он демонстративно тер свой нос, он этим показывал свое презрение к психоанализу, он смеялся надо мной. – Мы сможем договориться.

– Ничего подобного. – я не сдержался и стукнул кулаком по столу. – В каждом из нас была одна треть всей магической мощи, и каждый получил почти все, о чем желал. Ради полноты власти и силы, каждый из нас способен на убийство. Более того, мы не сможем отказаться от простого желания прикоснуться к чуду. Мы обречены. И, самое мерзкое, во всем этом, что, объединившись, мы могли бы править миром, но этого никогда не произойдет!

Мальчишка встрял в разговор, плеснув себе еще коньяку. Он пространно трепался про свой осколок, и про свой талант. Но я видел лишь страх в его глазах.

– А ведь ты знаешь все ответы. – Николай Петрович отвлекся на мальчишку, но и с меня он не спускал взгляда. Это было хорошо, что ему приходится работать на два фронта, у меня возрастают шансы на внезапный удар. – Пока Данька бесится сейчас у нашей книги, пока Пашка чешет затылок, только у тебя одного, Герман, есть власть над изменчивой реальностью. Но если ты прекратишь работать, у тебя отнимут твой дар и отдадут его тому, кто окажется рядом. Ты пойми, что выдавить из тебя щит может любой человек, даже не маг. Сейчас ты еще жив, и у тебя есть шанс вернуться к своей Лере. И этот осколок щита – это твой пропускной билет в реальность. Оставь его нам и забирай роман.

– С чего это я должен верить двум прохвостам, которых сам же выдумал? – парень был молодец, он отлично оттягивал на себя внимание.

– Не лги себе, Герман. Ты прекрасно помнишь о нашей первой встрече в реальности. Выходит, не мог ты меня здесь придумать. Ведь иначе получается, что и я, с таким же успехом, мог призвать тебя, чтобы ты написал для нас роман и вернул нам свой осколок. Версия не хуже любой другой, что вертятся сейчас у тебя в голове.

– А какой резон вам возвращать меня?

– А, действительно? – я тоже вступил в эту словесную игру. – Я не узнаю тебя, Петрович. Зачем нам в реальности мальчишка, который угадал нашу подноготную? Он не маг, дотянуться до нас не может, но его пасквиль натолкнет на наш след ищеек. Зачем нам такой свидетель?

– Эх, ты, Великий Инквизитор. – Николай Петрович хрипло рассмеялся. – Где же твой нюх, опричник Господа? Одна половина твоей души – это мертвая собачья голова, а другая – помело, да только рыщешь и метешь ты вечно не там.

– Так это ты? – последние сомнения покинули меня, я вскочил, опрокидывая стул, на котором сидел. – Это ты владелец щита, именно ты, а вовсе не книга? Вот почему здесь ты не можешь быть молодым! А ведь я мог бы и догадаться!

– Остановись! Ты погубишь мальчишку! – закричал Петрович.