Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Для евреев начало этому процессу положил в Германии в XVIII в. Мозес Мендельсон, и «просвещение» разрушило защитную скорлупу ортодоксии и открыло евреям дорогу для знакомства с западной культурой и участия в делах Западной Европы. Тирания Талмуда и раввинов была свергнута. По всей Европе распахивались запертые окна. Евреи стали читать Вольтера и Руссо, Гете и Канта. Последовало движение реформ, отринувшее ритуалы и старающееся приспособить иудаизм к современному миру. Целью стала гражданская эмансипация. В 1791 г. декретом Национального учредительного собрания Франции евреи получили гражданство, и Наполеон подтвердил этот декрет во всех завоеванных им странах. После падения Наполеона декрет был отменен, и за него пришлось бороться в каждой стране в отдельности. Гражданской эмансипации евреи добились приблизительно в середине XIX в., и увенчайся она полным успехом, на том закончился бы иудаизм. Но этого не произошло, и, пытаясь разобраться почему, евреи открыли для себя национализм. Они поняли, что иудаизм умирает: с одной стороны, он окаменевает, превращаясь в сухую оболочку раввинского формализма, с другой — растворяется на вольном воздухе западного «просвещения». Чтобы поддержать его жизнь, ему настоятельно требовалась новая душа. И дал ее национализм. С этого момента с мертвой точки сдвинулось — медленно, неохотно, почти против воли — движение к Палестине, не из энтузиазма, а в силу необходимости. Это никогда не было единым движением по прямой, это были бесконечные расколы противоречащих друг другу тенденций и противоборствующих группировок: реформа против ортодоксии, националисты против ассимиляционистов, и обе эти группировки против антисионистов, и всех им наступали на пятки рявкающие псы антисемитизма.

Политический антисемитизм был порождением XIX в. Он поднялся подобно черному фениксу из пепла наполеоновских завоеваний, и произошло это — и тут нет ничего удивительного — в Германии. «Хеп! Хеп!», эхом разносящееся по улицам Гельдельберга и Франкфурта в 1819 г. как аккомпанемент беспорядков и еврейских погромов, звучало на протяжении всего столетия, звучало на фоне Дамасского инцидента, Майских законов, в черте оседлости и в ходе погромов в России, на протяжении дела Дрейфуса и в конечном итоге до Холокоста Гитлера. И всегда напирало, подталкивало евреев: одних — к национализму и Палестине, других — к эскапизму и ассимиляции.

Как раз это давление доказало иллюзорность «просвещения» и эмансипации. Невзирая на пылкую и трогательную веру XIX столетия в прогресс, антисемитизм не исчезал никогда. Некогда ортодоксальные раввины считали, что достаточно подождать и появится мессия, который чудесным образом вернет евреев в Сион. Теперь ассимиляционисты считали, что достаточно подождать и, если будут вести себя тихо и воспитанно, если никому не будут докучать, антисемитизм в конечном итоге канет в дымке прогресса и братства людей. Но и этого не произошло. Не исчез он и по мановению волшебной палочки марксизма или социалистического интернационала. Евреи крутились-вертелись в поисках решения в десятках различных сфер, стараясь быть обычными гражданами той страны, в которой жили, но при этом оставаться евреями, искать спасения для своих притесняемых братьев на Востоке, но при этом сохранять собственную толику свободы и хорошей жизни, которую нашли на Западе. Эти противоречия породили трагический фракционализм среди евреев, неизвестный со времен последних дней Храма, когда фарисеи, саддукеи и зелоты сражались друг с другом, а вокруг них рушился город. Рознь углублялась, фракции множились, росла внутренняя разобщенность, мешающая формированию единой нации, как мешает она сегодня строительству национального государства. Но лай псов заставлял двигаться вперед. Услышав его в просвещенной Франции, Герцль вернулся домой в душевных муках писать «Еврейское государство» и призывать Еврейский конгресс спустить на воду «судно еврейского государства». Но пятьюдесятью годами ранее Мозес Гесс услышал его в Дамаске.