Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Гордость за свой народ и его наследие то и дело просматривается в его романах, в предисловиях к последующим переизданиям, в знаменитой главе о евреях, которая внезапно появляется посреди политической биографии лорда Джорджа Бентинка. «К сему моменту мир обнаружил, что невозможно уничтожить евреев… Что тщетно пытаться пойти наперекор необъяснимым законам природы, которые повелели, что высшая раса никогда не будет уничтожена или поглощена низшей». Вместе с Мэттью Арнольдом он верил, что сила и целеустремленность Англии проистекают из моральных устоев иудаизма, переданных через Библию. Англия, говорил он, «невзирая на ее ущербную и скудную теологию, всегда помнила Сион».

В конечном итоге вовсе не как еврей, а как строитель империи он внес свой вклад в продвижение Англии в сторону Палестины. Еще более, чем мираж Палестины, его манил мираж империи. Экспансия Британии на Восток во второй половине XIX в. происходила под его руководством, была по большей части его рук делом. Некогда Ричард Львиное Сердце задержался по пути в Святую землю, чтобы занять Кипр. Возвращая в 1878 г. Кипр Британии, Дизраэли понимал, что логистика империи потребует следующим шагом взять и саму Палестину. Его покупка Суэца сделала тот шаг неизбежным.

Но в 1840-х гг. до этого были еще десятилетия, а Дизраэли все еще был молодым членом парламента, известным своими замысловатыми романами и харизмой, которая заставляла палату общин беспокойно сознавать, что этот гадкий утенок однажды может превратиться в орла. В 1831 г. он совершил «байроническое турне» по Греции и Египету, где на каждом шагу его встречали знаменитые места прошлого, где каждый день сулил путешествие по имперским путям прошлого. Акрополь, пирамиды, стоянки Александра Великого, Цезаря и Магомета, могилы крестоносцев и прежде всего гробницы патриархов и разрушенный Храм его народа сияли в его мыслях подобно сокровищам короны. В Константинополе он получил аудиенцию у султана, в Александрии — у Мухаммеда Али-паши. С Кипра он поплыл к побережью Сирии, мимо Бейрута, Тира и Акры в Яффу и, наконец, «на хорошей лошади и хорошо вооруженный» поскакал через пустынные и одинокие холмы, пока «передо мне не предстал ИЕРУСАЛИМ!»¹⁴

.

Следующие несколько дней стали самыми восторженными в его жизни. Все слава подвигов прошлого, вся ностальгия веков изгнания обрушились на него. Он провел тут лишь неделю, но до отъезда уже начал писать роман о «блистательном случае в анналах того священного и романтического народа, из которого я почерпнул кровь и имя» — то есть о еврейском восстании во главе с псевдомессией Давидом Алроем, «князем пленения», против Багдадского халифата в XII в. Герои Дизраэли местами автобиографичны, и трудно не увидеть в «Алрое» автобиографичное отражение сокровенной мечты…

«Вы спрашиваете, чего я желаю, — говорит еврейский мудрец, серый кардинал Алроя, — мой вам ответ: бытия нации, которой у нас нет. Вы спрашиваете, чего я желаю, мой вам ответ: Землю обетованную. Вы спрашиваете, чего я желаю, мой вам ответ: Иерусалим. Вы спрашиваете, чего я желаю, мой вам ответ: Храм, все, чего мы лишились, все, по чему мы томились, все, за что мы сражались, нашу прекрасную страну, нашу святую веру, наши простые нравы и наши древние обычаи».

Дизраэли вложил в эти строки неподдельное чувство. Они резко выделяются на фоне цветистых красот остального текста, расцвеченного шелками и скимитарами, ифритами и каббалистами, фонтанами ртути и фигуристыми принцессами. «Алрой», как однажды загадочно сказал его автор, представляет собой его «идеальное устремление»¹⁵

. И действительно, странно было бы, если бы молодой Дизраэли с его гордостью за свою расу, с его жгучим честолюбием, живя в великом городе, где правили его предки, не задумывался о том, не его ли предназначение вернуть государство своему народу.

Если он о таком и мечтал, то реальность английской политики вскоре заслонила эти мечты. Четыре года спустя он стал членом парламента с твердым намерением дойти до премьер-министра — ни больше ни меньше. («Помяните мое слово, — сказал лорд Мельбурн, — этот малый своего добьется».) Когда он в следующий раз опубликовал роман о Востоке, «Танкред», было видно, что он идет к своей цели, заботясь уже не о царстве для Израиля, а об империи для Англии. Он задумывал «Танкреда» как роман о поисках «Молодой Англией»[74] духовного возрождения. Его герой, пресыщенный сын герцога, отряхнул со своих ног прах Англии и приехал в Иерусалим, чтобы проникнуть в «тайну Азии». Но и герой, и автор вскоре про это забывают и погружаются в водоворот политики Ближнего Востока и попыток разрешить грандиозный вопрос: как Англии контролировать путь в Индию. Сирийский кризис еще не изгладился из памяти, подспудное бурленье, вызванное попыткой Мухаммеда Али-паши создать суверенное арабское государство, не утихло с его поражением. Любопытно, но Дизраэли видит шанс Англии в арабах, а не в еврейском национализме. Почти сардонически, но с предвидением, которое почти пугает, он рисует открывающиеся возможности.