Библиосфера и инфосфера в культурном пространстве России. Профессионально-мировоззренческое пособие

Теперь, по необходимости кратко, о культурозащитной деятельности. Дмитрий Сергеевич решительно выступал, начиная с 60-х годов, против амбициозных планов перестройки Невского проспекта, модернизации Екатерининского парка в Пушкине и Петергофского парка. По словам Д.А. Гранина, «он стал препятствием для ленинградских властей, для их безумных, невежественных, корыстных проектов. Он стал значительным препятствием – вокруг него объединялась общественность. Ей был нужен лидер, и этим лидером стал Лихачев»[101]. Благодаря Д.С. Лихачеву сохранился Земляной вал вокруг Новгорода, были спасены от разрушения многие храмы.

В этой деятельности особенно ярко проявились такие качества Лихачева-интеллигента, как толерантность и благоговение перед культурой. Эти же качества подсказали Лихачеву-ученому в 70-х годах перспективное и очень важное направление научной деятельности – экологию культуры[102], которое закономерно привело Лихачева-публициста к разработке Декларации прав культуры.

Эта декларация – хорошо продуманный и конструктивный документ конца XX столетия, который мог бы служить основой для государственной культурной политики в России и в других странах. Декларация была одобрена Конгрессом российской интеллигенции в 1997 году и рекомендована для введения в действие на территории Российской Федерации[103], но, к сожалению, дальше дело не пошло.

Интеллигентское обаяние Дмитрия Сергеевича сделало его выступления по радио и телевизионные «Встречи в Останкино» нравственными уроками для массовой аудитории россиян. Он рассуждал доходчиво и просто о главных жизненных ценностях, о добром и прекрасном, о России, культуре, русской истории, о науке, литературе, об интеллигенции. Он не был красноречив и артистичен, но в его речах непринужденно являлись эрудиция, житейский опыт, иногда – мудрость, которые заставляли доверять ему и восхищаться им. Незаметно академик Лихачев сделался совестью нации. Пожалуй, это вершина русской интеллигентности, покорить которую удалось очень немногим.

Трудно было не прислушаться к его словам, когда он говорил: «Я мыслю себе XXI век как век развития гуманитарной культуры, культуры доброй и воспитывающей, закладывающей свободу выбора профессии и применения творческих сил. Образование, подчиненное задачам воспитания, разнообразие средних и высших школ, возрождение чувства собственного достоинства, не позволяющего талантам уходить в преступность, возрождение репутации человека как чего-то высшего, которой должно дорожить каждому, возрождение совестливости и понятия чести – вот в общих чертах то, что нам нужно в XXI веке. Не только русским, конечно, но особенно русским, потому что именно это мы в значительной мере потеряли в нашем злополучном XX веке»[104]

.

Он, конечно, знал себе цену, чувствовал свою независимость и жил в соответствии с той моделью русского интеллигента, которую сам выработал для себя. Напряженный умственный труд[105], многообразная публичная активность, представительство на научных форумах и в органах власти, самое же главное – поддержание высокого интеллигентского имиджа, несмотря на возраст, усталость, недомогания. Близко знавший его Даниил Гранин вспоминает: «Он не был святым. У него, как у всякого живого человека, достаточно было черт, которые могли не нравиться. Он был достаточно деспотичен, порой капризен, кого-то не поддержал, кого-то не принял, не понял. Жалуются, что имел любимцев, от некоторых вещей уклонялся, поддавался лести, бывал жесток… Было бы странно, если бы в наше время такой огромный человек, играющий такую большую очистительную роль в нашей жизни, был бы приемлем для всех. Был бы удобен. Всех бы устраивал». Тем не менее, власти оказывали ему знаки внимания: в 1966 году он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а в 1986 году ему было присвоено звание Героя Социалистического труда. В том же году он был избран председателем правления Советского фонда культуры, в 1989–1991 гг. был народным депутатом Верховного Совета СССР, не отказывался и от других общественных обязанностей.

Внучка академика Зинаида Курбатова, выросшая в его доме, рассказывает: «Дедушка был человеком властным, я бы даже сказала, деспотичным. Хотя в последние годы о нем часто вспоминают как о мягком и тихом человеке, нетрудно понять, что такой не смог бы пережить то, что пережил дед»[106].

Да, действительно, Дмитрию Лихачеву, талантливому и любознательному мальчику из интеллигентной питерской семьи, пришлось непосредственно столкнуться с тупой и жестокой силой советского тоталитаризма. Это столкновение многому научило, закалило и, конечно, деформировало характер. Дмитрий Сергеевич очень ярко рассказывает в своих воспоминаниях о «мужестве русской интеллигенции, десятки лет сохранявшей свои убеждения и погибавшей в полной безвестности», о своем долге «человека-свидетеля века восстановить справедливое к ней отношение».