Библиосфера и инфосфера в культурном пространстве России. Профессионально-мировоззренческое пособие

Книговеды-классики руководствуются классической рациональностью, которую характеризуют два идеала – объективная истина и очевидность фундаментальных постулатов. В современной теории познания эти идеалы воплощают: принципы объективности и детерминизма, теоретический монизм (один объект – одна истинная теория), социально-ценностная нейтральность научного знания, абсолютная определенность (однозначность) языка науки

[112]. Понимание книги, соответствующее классическому типу научной рациональности, обнаруживается в трудах Е.Л. Немировского. В своей «Большой книге о книге», обстоятельно рассматривая вопрос «что такое книга – вещь вроде бы всем известная, но подчас имеющая свои секреты и не всегда раскрывающая их», Евгений Львович подразделяет бытующие определения на следующие три класса.

Первый класс – внешнее описание книги как вещественного предмета: «печатное непериодическое издание объемом не менее 49 страниц, не считая обложки» (объем брошюры 5^1–8 страниц, а листовка – печатное издание менее 5 страниц). Второй класс определений исходит из функционального использования книги в духовной жизни общества, например: «Книга – это произведение письменности и печати, являющееся продуктом общественного сознания, идейно-духовной жизни общества, одним из основных средств сохранения, распространения и развития всех форм идеологии (политических взглядов, науки, морали и т. д.), орудием социальной борьбы, воспитания, организации и формирования общественного мнения, орудием научного и технического прогресса» (А.И. Барсук). Дефиниции третьего класса сочетают формальные и содержательные признаки: «Материальная субстанция, цель которой – способствовать оптимальному распространению и восприятию вполне определенного произведения науки, литературы, искусства. Причем распространению во вполне определенной среде, в некотором людском сообществе, и восприятию именно этой, а не какой-либо иной средой»[113]

.

Каждое из этих определений дает понятие о книге, то есть позволяет отличить книги от прочих предметов. Но соответствуют ли они

концепту Книги? Ясно, что материальная, вещественная форма сущности Книги не раскрывает. Книга – не просто вещь, данная в ощущениях, а нечто более сложное. Не характеризует Книгу по существу и перечень социальных функций (идеологическая, образовательная, публицистическая, научно-вспомогательная и др.), перечисленных А.И. Барсуком, потому что они исторически обусловлены, факультативны, присущи другим социально-коммуникационным субъектам (телевидение, Интернет, радиовещание). Целевое и читательское назначение («оптимальное распространение определенных произведений науки, литературы, искусства в некотором людском сообществе») присуще всякой книге, но оно варьируется в зависимости от типа и вида литературы, и поэтому сущностной характеристикой Книги вообще служить не может.

Самому Е.Л. Немировскому принадлежит энциклопедическое определение книги, которое гласит: «Книга – важнейшая исторически сложившаяся форма закрепления и передачи во времени и в пространстве многообразной информации в виде текстового и (или) иллюстративного материала. С точки зрения семиотики, книга является знаковой системой… С точки зрения общей теории коммуникации книга является одной из форм существования и распространения семантической информации»[114]

. Смущает трактовка книги как «формы многообразной информации», потому что информация – понятие многозначное. В энциклопедии «Книга» отсутствует статья, посвященная информации, но в своей «Большой книге о книге» Евгений Немировский излагает свою позицию. Оказывается, он понимает информацию в духе материалистической атрибутивной концепции как «содержание отражения, как содержание связи между двумя взаимодействующими материальными объектами», а семантическую (социальную) информацию связывает с «проявлениями многоаспектной деятельности человеческого общества» и не без эпатажа утвердительно отвечает на вопрос «Неужели Пушкин – это тоже информация?»[115]

Материалистические трактовки информации неприменимы к книге, потому что книга, обладая вещественной формой, имеет идеальное содержание, которое является продуктом сознания, а не атрибутом материи. Невозможно представить себе творчество Пушкина или чтение его сочинений как «содержание связи между двумя взаимодействующими материальными объектами». Фраза же о том, что семантическая информация есть «проявление многоаспектной деятельности человеческого общества», по сути дела бессодержательна. Получается, что информация не способствует пониманию феномена книги по существу, ибо сам феномен информации – предмет научных дискуссий (см. далее раздел 5.1.2). Классическая рациональность, взыскующая однозначного, непротиворечивого и доходчивого понятия, бессильна распознать эту сущность в калейдоскопе гипербол и метафор, сопровождающих Книгу.