Битва после войны

— Товарищ генерал, — сразу же начал Э. Матес, — могу я объявить всем рабочим о том, что при переговорах вы заверили нас, что никакого ущемления привилегий, которыми мы пользуемся, не будет ни от СВА, ни от немецких органов?

— Да, можете объявить об этом всему коллективу. И даже напомнить при этом, что мы слов на ветер не бросаем, — ответил я с досадой, так как меня уже стало раздражать ослепление членов совета завода их привилегиями и нежелание видеть перспективу развития предприятия.

На другой же день во дворе завода «Карл Цейс» был созван многотысячный митинг заводского коллектива. На нем Э. Матес почти дословно воспроизвел мой разговор с ним и его коллегами, особо подчеркнув при этом, что бетрибсрат получил заверение в том, что все привилегии, которыми пользуется коллектив завода, полностью сохранятся. Это заявление было воспринято с большим одобрением. Никаких дискуссий не последовало, и присутствовавшие на митинге единодушно проголосовали за передачу завода в народную собственность. Этим голосованием было выражено и большое уважение УСВАТ, которому коллектив завода поверил.

Конечно, подобного заверения не мог дать бетрибсрату Э. Копс. Но и я, приняв решение оставить все без изменения на заводе «Карл Цейс» в Йене, обдумывал, как мне убедительно оправдать это решение перед Главноначальствующим СВАГ, если он в случае чего поинтересуется, почему без его ведома и санкции я взял на себя такую ответственность. Но любому понятно, что если бы я сразу не заверил бетрибсрат в неприкосновенности привилегий, которыми пользуются трудящиеся завода, а стал бы вилять и ссылаться на необходимость согласования этого дела с Карлсхорстом, то у моих собеседников могло бы возникнуть подозрение, что переговоры ведутся с ними не в их интересах, а с какой-то задней мыслью. Но все обошлось. После моего подробного доклада в СВАГ мои действия были одобрены, чему я был очень рад, особенно за коллектив завода.

Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, хочу в заключение сообщить только, что в Тюрингии после всяких проверок и перепроверок, после возврата собственникам неправильно секвестированного у них имущества в собственность народа было передано свыше трех с половиной тысяч объектов, среди которых находились 959 крупных предприятий, из них 244 отошли в подчинение Немецкой экономической комиссии, а остальные остались в земельном подчинении. Хотя в собственность народа перешло всего 16,3 процента предприятий, но они производили 45,8 процента всей промышленной продукции и в них было занято 46,3 процента всех работающих в промышленности.

Эти данные показывают, что в Тюрингии еще значительное место занимала частная промышленность, производство которой, как это может показаться кое-кому странным, мы также планировали, поскольку иначе, как только по плану, работать не могли, поэтому побуждали частных предпринимателей приспосабливаться к нашим методам руководства экономической деятельностью, а не наоборот. К сожалению, наше реалистическое отношение к частному производственному сектору не было понято даже некоторыми ответственными деятелями в Берлине, о чем я еще расскажу.

…И враги реформы

Для нас, сотрудников УСВАТ, классовая борьба, разгоревшаяся в немецкой деревне, не была чем-то неожиданным. Из истории и даже по личному опыту многие из нас знали, что классовый враг не сдается поднятием рук, как это бывает на фронтах войны, а ухищряется оставить для себя лазейку, чтобы в удобный момент заявить о себе и нагадить обществу.

Немало было противников реформ. В районе Зондерхаузен имение помещика Лейзена числилось разделенным, и всем рабочим якобы было наделено по 10 гектаров земли. Но это сделано было только для того, чтобы… поместье сохранить целиком нетронутым. Из имения Лякман в общине Койло помещик переехал на жительство в Мюльхаузен, но оттуда систематически наведывался в свое хозяйство и агитировал батраков, чтобы они не делили его землю. И она не была разделена. В районе Ворбис имение Хайн Роде вообще не делилось. В районе Арнштадт ландрат Берквинкель вообще был против закона о земельной реформе и всячески саботировал его осуществление.

Когда в общине Индерхаузен крестьяне приняли решение о разделе имения помещика Шульце, владевшего 250 гектарами земли, ландрат отменил это решение, хотя оно имело силу закона. Крестьяне все же начали раздел земли, но ландрат снова вмешался и запретил им эту акцию. В общине Мельсдорф крестьяне прогнали помещика, но ландрат Берквинкель сам привез его обратно в поместье. В общине Штадтильм крестьяне разделили имение помещика Майлера, но ландрат отменил этот раздел. То же самое случилось в общинах Грийгевитц, Зарефельд и Гросслибринг. Таким образом, ландрат Берквинкель открыто встал на защиту активных нацистов, имения которых подлежали разделу. Само собой разумеется, что такое отношение его и некоторых других ландратов к проведению земельной реформы ставило под сомнение их политическую благонадежность и по отношению к ним были сделаны нужные организационные выводы.