Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

«Летом 1920 года Павлодарский ревком во главе с Т.Д. Дерибасом под угрозой наступления на город так называемых „черных банд“, в панике арестовал несколько десятков жителей и без суда постановил расстрелять 24 человека (в основном казаков и интеллигенцию). В августе Дерибаса за это осудили к расстрелу, но постановили, „учтя чистосердечное сознание и 17-летний партийный стаж, применить ему высшую меру наказания условно на 1 год“», и тут же отправили на работу в центральный аппарат ВЧК.

Здесь одно слово употреблено неточно. Тогдашняя власть не могла позволить себе такую роскошь, как наказание

– это достижение более поздних времен. Тогда говорили: «мера социальной защиты», и главным принципом судопроизводства было не покарать за конкретное преступление, а сделать так, чтобы этот человек никогда более ничего подобного не творил. Иначе и вправду пришлось бы полстраны перестрелять.

Судя по тому, что впоследствии «условный расстрел» применялся широко – это была мера, хорошо прочищающая мозги. В частности, на дальнейшей судьбе Дерибаса приговор вообще не отразился. Он сделал в ОГПУ – НКВД отменную карьеру, дослужившись до начальника УНКВД Дальневосточного края. Кончил, правда, плохо, как и многие чекисты того времени, но старый приговор тут совершенно ни при чем…

Многие приговоры были мягкими еще и по причине крайней молодости преступников. Того же Гайдара, расстрелявшего без суда пять человек, вообще не стали судить, тихонько убрав с глаз долой, – и не потому, что советская власть нуждалась в убийцах, а потому, что было командиру «Аркашке» в ту пору 18 лет, из которых три он провоевал, вина же его заключалась в том, что он делал то, что делают все. Впоследствии он писал в дневнике: «Снились убитые мною в детстве люди». А если вспомнить, при каких обстоятельствах он убил своего первого человека и чего навидался, будучи еще неполных шестнадцати лет…[205]

Примерно в том же самом обвинялись и еще несколько сибирских чекистов:

«В ноябре 1922 года Алтайским губревтрибуналом были осуждены бывшие оперработники Бийского политбюро Я.А. Пасынков, И.Т. Саблин, В.П. Морозов, П.К. Якименко, а также политрук раймилиции М.О. Шестаков, примерно годом ранее застрелившие нескольких арестованных лиц, заподозренных в бандитизме» (Якименко же, «заподозрив гражданку Основскую в контрреволюции, ее убил, не допросив»), и присвоившие их имущество. Наказание молодым убийцам было символическим: Шестакова и Морозова амнистировали сразу, а остальным сроки в 2 и 3 года заключения немедленно сократили наполовину. Кстати, несколько месяцев спустя Яков Пасынков был возвращен в ГПУ… дослужился до полковника МГБ и спокойно умер в Новосибирске осенью 1986 года.

То, что наказание мягкое – неудивительно: чекисты были очень молоды (не до ста же лет дожил Пасынков, в самом деле), преступление примерно то же самое, что и у Гайдара, с тех пор прошел уже год. Что с ними было делать? Расстреливать изломанных войной мальчишек – до такого может додуматься только жаждущий правового государства интеллигент, у нормального человека рука не поднимется. Сажать надолго – а смысл?

Это как раз те люди, тот низовой аппарат, которому предстояло послужить опорой власти при «замирении» страны. Другого не было. В конечном итоге худо-бедно, в нулевом приближении, во властных структурах остались те, кто мог смирить свои инстинкты. Если человек после смертного приговора не поднимал оружие против советской власти, он обычно становился относительно вменяемым… а кто поднимал или же не становился вменяемым, рано или поздно убеждался, что не каждый расстрел – условный.

Такие дела.

Соцреализм в натуре