Битва за Лукоморье. Книга 3

Внутренние покои были не в пример красивей гостевой. Просторные, со вкусом обставленные и с большими окнами, за которыми сейчас разливалось предзакатное сияние. В широком потоке льющегося теплого света танцевали вездесущие пылинки.

– Голодные? Покормить вас? – захлопотал хозяин и, не дожидаясь ответа, вдруг громко рявкнул: – Эйты!

Волк, как раз опускавший Варин заплечный мешок на пол, замер:

– А? Что?

– Да не ты, – поморщился лавочник.

Из боковой комнаты, зевая и почесывая грудь, вылез заспанный бедак в коротких портках и черной курточке на голое тело. Был он шуликуно́м, а звали его Эйты, потому что Шабарша поленился придумать служке имя, самому же нечистику было все равно, как его кличут. Связаны они со старьевщиком были какой-то давней историей, но подробностей Варвара не знала.

Выглядел Эйты неприглядно. Невысокий, локтя полтора от силы, издалека он мог бы сойти за мальчонку. Кожа вся в пятнах, лягушачья на вид, серо-зеленая, а пузо и часть морды – светлые, желтоватые. Руки тонкие, похожие на человечьи, но с четырьмя острыми пальцами, ноги же, как у козлика, мохнатые и с копытцами. На вытянутой, остроконечной головенке с рожками красовалась причудливого вида красная шапочка с длинными «ушами». Нос у бедака был короток, зато рот – широк и полон мелких острых зубов. А уж глаза… И впрямь удивительные – выпуклые, кожистые, вращаются постоянно и часто в разные стороны глядят. Как у ящериц, которых Варя на южных рынках видала, но чье название напрочь забыла… они еще цвет меняют. Эйты цвет менять не умел, зато был полезен во многом другом.

– Так что, голодны? – снова спросил Шабарша, потирая руки. – Эйты мигом стол накроет.

– Мигом, – согласился бедак.

Голос у Эйты был скрипучий, квакающий. Смотрел он одновременно и на девушку, и на Первозверя, и зрачки его светились теплым желтым светом. Меж острых зубов тоже прорывались огненные отблески, и оттого складывалось ощущение, что внутри бедака полыхает пламя.

Заметив, как Серый вновь быстро провел языком по усам, Варя ответила:

– От угощенья не откажемся, конечно, но давай попозже.

– А… ну можно и попозже, – указав гостям на большие кресла с мягкими подушками, лавочник подхватил с заваленного всякой всячиной рабочего стола большой позолоченный кувшин с тонким горлышком. – Ну от винца-то не откажетесь?

– Мне – не надо, – тут же бросил Волк.

– И я, пожалуй, откажусь, – улыбнулась Варя.

– Тю, – Шабарша щедро плеснул себе в кубок вина. – Зря чинитесь. Хорошее, среднеморское, из старых запасов.

– Я буду! – поднял когтистую руку шуликун.

– Сгинь, – беззлобно бросил хозяин, и, отпив из кубка, громко причмокнул.

Варя, развязав шейный платок, заговорщицки улыбнулась:

– Слушай, Лыкович, мне бы в баньку.

– Э?

– В баньку бы мне! Сможешь помочь?

– Ох, если с парной, тебе в городскую надо. У меня только бочка большая, где этот вот лодырь, – кивнул он на Эйты, – нежится. Но коли просто помыться с дороги желаешь, будет тебе бадья с горячей водой. Отвары душистые, щелок – все имеется. Комнатка у меня особая есть для умывания, простенькая, но уютная. Годится?

– Ох, спасибо!

– Для тебя – все что угодно, – поднялся из-за стола Шабарша. – Давай тогда за вещами сходим, а потом в умывальню провожу. А ты, – повернулся лавочник к Волку, – пока тут посиди, да смотри – ничего не трогай!

– И в мыслях не было, – ответил Серый, отдергивая руку от дорогой масляной лампы, что стояла на сундуке возле его кресла.

– Эйты, развлекай гостя, пока нас не будет.

– Как? – поинтересовался бедак, почесывая голову, сбив набекрень шапочку и обнажив остроконечную лысую макушку с россыпью мелких рожек.

– Не знаю, – раздраженно отмахнулся Шабарша. – Спой-станцуй, что ли. Будь полезен.

– Я всегда полезен, – насупился Эйты, тараща на Волка свои подвижные кожистые глаза с маленькими светящимися зрачками.

Ерзая в жалобно скрипящем под его весом кресле, Серый неодобрительно смотрел на пятнистого служку и почему-то опять облизывался – намного чаще обычного. Как бы не задрал ненароком, с тревогой подумала Варвара. Сама-то она к Эйты привыкла, хотя поначалу тоже нос воротила, и неудивительно.

Бедак своим видом кого угодно испугать сможет, а уж если кто особо бдительный ненароком увидит, непременно донесет городской страже!.. Потому-то шуликуну и запрещено появляться в гостевой, нечистик трудится внутри дома, подальше от чужих глаз.

Лыкович как-то упомянул, что Эйты одному из водяных прислуживал, а теперь занимался хозяйством, поддерживал чистоту во внутренних покоях, колдовал по мелочи, распознавал волшебные предметы, кузнечное дело неплохо знал, охранял лавку по ночам – в общем, чего только не делал, заменяя собой добрый десяток слуг. Ну а то, что нечистик… так бедак бедаку рознь. Шуликуны́ – они, как и анчу́тки, не из злобных, хотя нравом круты и боевиты. Могут быть опасны, конечно, но только если их сильно рассердить. И пьяных не терпят, зимами частенько топят забулдыг в прорубях.