Битва за Лукоморье. Книга I

– Купеческое судно! – донесся голос Нумы. – Большое, расписное, грузное! Паруса реечные, четырёхугольные! Нос и корма приподнятые! Видать, юго-восточные торговцы. Судно кренится на правый борт, вся команда там! Ловят они кого-то… или поймали!

– Так-так-так… – Садко запустил пальцы в короткую бороду и задумался.

Ловят кого-то? Любопытно! Имеется резон ближе подойти, высмотреть, что за добычу неведомую купцы из воды тянут. Чудо-рыбину? Али диволюда морского поймали?

Команда уже собралась на палубе возле навеса, даже зубастый Мель соизволил из трюма выбраться, держа в руках бурдюк – то ли с водой, то ли с чем покрепче. Все смотрели на Садко, ожидая указаний.

* * *

– Что делать-то будем? – Милослав, застопорив ход корабля, подошел с кормы услышать решение капитана.

Кормчий по праву считался на «Соколе» голосом разума, а сейчас он снова почуял, что Садко рисковать надумал. Милослав, пользуясь положением близкого друга, подчас возражал пылкому новеградцу, пытался вразумить да охолонить… но лишь когда никого рядом не было. Иногда увещевания шли делу на пользу, иногда – нет. Конечно, когда Садко принимал окончательное решение, пререкаться с ним было бесполезно, но вот когда сомневался, можно было и трезвое слово молвить. Часто Садко сердце слушает, но и разумом не обделен, а дельные мысли завсегда выслушает. Особенно в последние годы. В юности-то он совсем другим был, да жизнь научила.

Чему Милослав всегда беззаветно доверял, так это невероятному чутью Садко, оно вызывало уважение, а подчас и искренний трепет. Привыкший полагаться на свои знания и опыт, кормчий отличался осторожностью и риск не любил, берёг не столько себя, сколько команду и корабль. А вот Садко подчас такие решения принимал, что волосы дыбом вставали, но неизменно все эти рискованные предприятия заканчивались удачно. Удача… Да, похоже, одарила она капитана «Сокола» своим покровительством. Столько раз казалось: всё, каюк, сгинут непременно… ан нет, вывозила кривая, да еще и с прибытком.

– Заметить нас еще не могли, – протянул Садко. – Разве что на мачте у них братец Нумы обретается…

– Не могли, – пробасил Милослав. – Значит, можем спокойно обойти. Ни к чему чужим зенкам лишний раз на «Соколика» пялиться. Воды тут неспокойные, разбойнички морские по волнам шастают. Наверняка матросы тамошние и вооружены, и настороже.

– Так мы ж не разбойнички, нападать не станем, – усмехнулся Садко.

– Уверен? А коли дело дурно повернется? – Милослав закинул голову и крикнул: – Эй, Нума! Сколько человек на борту у них видишь?

– Четыре дюжины, не меньше! – почти сразу отозвался матрос. – А может, и больше! Не могу точнее счесть, поближе подойти надо!

– Во-о-от… – протянул Милослав. Заложил большие пальцы рук за широкий пояс, пожевал губами. – Я-то хорошую драку завсегда люблю, но зачем рисковать-то попусту? Трюмы у нас полны, команда уже в сторону дома глядит, прыть удалую по чужим портам да землям растрясли. Может, ну их?

Так обычно миролюбивый Садко и поступал: обходил встречные суда, дабы лишний раз не хвастаться чудо-кораблем, и велика была надежда, что прислушается капитан к мудрым словам, махнет рукой и минует возможные неприятности.

Но не в этот раз. Безделье – лучшее средство от осторожности, особенно для таких как удачливый богатый гость[32] Садко Новеградский.

– Э-э нет, мил-друг, – глава «Сокола» беспечно улыбнулся во весь рот, широко и белозубо. – Идем прямо туда, мало ли, кого они ловят… Посмотрим, поспрашиваем… А ежели напасть вздумают – ответим, благо есть чем. Носовой брызгун-водобой по левому борту га-а-а-аатовь! Все по-о-о-о местам! И вперед!

* * *

Захлопал, запел надувшийся парус, заскрипел руль, поворачивая корабль. Корпус задрожал, зашептал что-то, «Сокол» плавно набрал ход и полетел по глади морской в сторону берега и пузобокого купеческого судна.

Воодушевленная грядущим приключением команда разбежалась по местам, и даже обычно молчаливый Полуд, надевая кольчугу, насвистывал какую-то залихватскую песенку. Только Мило-слав особо не радовался, но волю капитана исполнил безропотно, встал у руля, направляя «Сокола» в сторону чужаков.

Улыбаясь соленому ветру и брызгам, Садко утвердился на палубе покрепче, широко расставив ноги, и погладил теплый борт. Провел ладонью мягко, но сильно, как ласкал бы любимого сноровистого коня, будто волшебный «Сокол» – живой. Хотя, царь подводный его разберет, может, так всё и есть!

Садко до сих пор не мог определить, из чего его корабль сделан. Поверхности темные, твердые, слегка шершавые, как тысячелетний окаменевший топляк, но при этом дерево наипрочнейшее, гибкое, упругое, под жарким солнцем не нагревается… нет на земле подобных деревьев, а если и есть, то новеградец о таких не слыхивал.