Битва за Лукоморье. Книга I

Становится темней. Склоны оврага сошлись уже так, что древесные кроны окончательно закрывают небо от беглецов и беглецов от копитаров, если твари собрались-таки полетать. Стоян не останавливается, бежит дальше. Овраг здесь почти прямой, последний поворот был сотни полторы шагов назад, вот сейчас из-за него и выскакивают преследователи.

– Текри! – кричит в спину напарнику Алёша. – Трое пока… Остальные, надо думать… здорово отстают!

– Отлично… – одобряет Меченый, еще прибавляя ходу, хотя куда уж больше. – Наддай!

Удирать и противно и непривычно, но куда денешься, наддадим. Проскочив самую «узость», Стоян внезапно шарахается к склону, вернее, к свалившемуся в овраг обломку толстенной сосны.

– Здесь, – отдуваясь, решает он и пристраивается со своим посохом за поваленным стволом. – Первые – твои.

– Лады.

Меченый вглядывается во вспыхнувшие руны; передовая троица худов, не сбавляя прыти, несется вперед, а из-за поворота, глотая поднявшуюся пыль, вываливает целая орава нечисти. Бей не хочу.

Уроды торопятся, несутся со всех ног, но время вытащить меч и перевести дух все же есть. Алёша успел и лицо утереть и даже китежскую науку вспомнить. Пока всё сходилось: сильные, бесстрашные, неутомимые, но не шибко умные текри, размахивая оружием, мчались прямо на ждущих их людей. Мало того, при виде вставшего на их пути богатыря они еще и завопили. Обрадовались.

Ни сбавить ход, ни пойти на противника с трех сторон в рогатые головы, само собой, не пришло, так и бежали кто во что горазд, закономерно растянувшись в цепочку. Утруждать себя уловками и ухватками? Вот ещё! А вот Алёша начало схватки прикинуть успел. Самого быстрого богатырь решил класть сразу, второго – пропустить мимо себя и заняться последним, ну а дальше… будет дальше.

Передовой худ был уже рядом. Размерами паршивец вышел поменьше прочих, видать, потому и спустился быстрей, и на ногу оказался легче, но топор у него был не хуже, чем у приятелей. Хороший топор, острый, на длинной черной рукояти. Им текря-недомерок и замахнулся – обеими лапами, норовя прямо с ходу располовинить глупого человечка. Но «человечек», пригнувшись, шагнул влево и вперед, под удар, и встретил опускающиеся худовы руки мечом. Не выдерживают толстые наручи, не выдерживает плоть нечисти, и отсеченные чуть ниже локтя лапы валятся на землю вместе с зажатым в них топором. В последнее, тщательно рассчитанное мгновение Алёша успевает проскользнуть мимо еще не понявшего, что произошло, текри, тем самым избегая столкновения грудь в грудь.

Низко и протяжно, не так, как в первый раз, урчит за спиной чаробой. Взглянуть бы, но некогда: у нас тут в двух шагах новый худ. Этот просто не успевает свернуть; пробует тыкнуть своим трезубцем Алёше в лицо – не выходит. Китежанин ныряет под острие, кувыркается вперед, и текря проскакивает мимо. Результат – лучше не придумать: разогнавшийся второй неловко поворачивается, пытаясь уследить за Алёшей, и с налета врезается в спину ошалевшего первого. Оба валятся с ног, а богатырь, не вставая с колен, колющим ударом снизу вверх пробивает подоспевшему третьему худу нагрудник вместе с сердцем.

Теперь вскочить, ударом ноги сбрасывая обмякшее тело с клинка, и повернуться. Вскинуть меч над головой и одним махом снести башку успевшему встать, но не защититься второму. Столб вскипевшей черной крови отбрасывает рогатую голову в сторону, и сразу же – новый удар. Обезрученный текря, так и не сумев подняться, подыхает с разрубленным затылком.

Снова низко стонет чаробой, и это явно не те «огненные стрелы», которыми Стоян поджаривал нечисть на поляне. Можно бы и глянуть, благо своя часть дела выполнена, но сперва понять бы, что творится с основной погоней.

А с погоней не творилось ничего. Толпа в полтора десятка харь как показалась из-за поворота, так и продолжала бежать, как бежала, и теперь была в самой узкой части оврага. Перестроиться рвущиеся в бой текри и не подумали, неслись кучей, да так, что крайние плечами задевали глинистые стены. Богатырю даже показалось, что крутой склон как-то задрожал, затрясся. Сзади опять простонало, и мимо Алёшиного плеча пролетело нечто серо-дымное и лохматое, наподобие гигантской гусеницы. Пролетело и врезалось в склон, шагах в десяти перед бегущими худами. Неужто Стоян промахнулся? Да нет, не может быть: заклятие, направленное в цель, бьет без промаха, если только его не отразить другой волшбой. Текрям такое не под силу, значит стрелял Меченый не по ним.

«Гусеница» вздулась и лопнула серо-синим всполохом, и тут овраг затрясся уже всерьез. Затрещало, ухнуло, и здоровенный глиняный пласт, отделившись от стены, рухнул вниз, погребая под собой успевших разве что взвыть худов и подняв чудовищную пыльную тучу. Густые желтоватые клубы расползались во все стороны, заволакивая овраг и скрывая небо. Что-то разглядеть в поднявшемся мареве не смог бы и ясный сокол, чего говорить о каких-то копитарах.

– Уф-ф, получилось, – Стоян был откровенно доволен, даже, пожалуй, горд. – Пришлось потратиться, но вышло отменно. Давай наверх, пока пыль стоит.

* * *