Бланка Кастильская

Осталось только взять столицу графства, Тулузу. Но на дворе уже был октябрь и осаду такого масштаба предпринимать было слишком поздно. Поэтому вопрос был отложен до следующего года, и король снова отправился в Париж через Центральный массив. По дороге он заболел. Несомненно, это была дизентерия, подхваченная при осаде Авиньона, которая унесла жизни нескольких знатных людей: Гийом де Жуанвиль, архиепископ Реймса, Филипп де Куртенэ, граф Намюра, и Бушар де Марли умерли в сентябре и октябре. Но в окружении короля шептались об отравлении, и подозрения пали на Тибо Шампанского. Его недавний спор с Людовиком, поспешный отъезд из армии, предполагаемая любовь к королеве: казалось, все обвиняет его, и хронисты Роджер Вендоверский и Матвей Парижский не удержались от своих предположений. 3 ноября король, находясь в самом тяжелом состоянии, вынужден был остановиться в Монпансье, к северу от Клермона. Там, рассказывает хронист Гийом Пюилоранский, Аршамбо де Бурбон предложил не очень католическое, но, видимо, очень эффективное средство, способное реанимировать умирающего ― заняться любовью с хорошенькой девственницей. «Его болезнь, как говорили, была из тех, что поддаются лечению совокуплением с женщиной. Как я узнал от заслуживающего доверия человека, благородного Аршамбо де Бурбона, который был в свите короля, когда он узнал, что этот принц должен насладиться объятиями женщины, он нашел прекрасную девственницу из хорошей семьи и научил ее, как предложить себя королю, сказав ему, что она пришла не из желания получить удовольствие, а чтобы вылечить его болезнь, о которой она слышала. Днем он велел своим камергерам привести ее в комнату короля, пока тот спал. Король, проснувшись и увидев ее рядом с собой, спросил ее, кто она и как попала сюда. После этого она рассказала ему, все как ее учили, о причине своего присутствия. Король поблагодарил ее и сказал: "Я не нуждаюсь в тебе, дочь моя. Ни за какую цену я не могу совершить смертный грех". Затем, призвав господина Аршамбо, он приказал ему жениться на ней с честью». В это трудно поверить.

В любом случае, Людовик VIII осознавал, что его смерть близка, и хотел обеспечить надлежащую передачу власти. В предыдущем году он написал завещание, но он не предполагал такого скорого конца, с 12-летним наследником и перспективой регентства. Поэтому он постарался четко сформулировать свои желания. Но рассказы о его последних минутах жизни путаны и оставляют вопросы о решениях, приписываемых ему его окружением.

Официальная версия основана на двух документах. В одном из них, сохранившемся в Layettes du Trésor des Chartes (Сокровищнице хартий), опубликованной Александром Тёле, говорится, что 3 ноября король созвал в свою комнату 26 самых важных людей, сопровождавших его. Среди них были советники, администраторы и слуги короля, такие как камергер Орсон, два его брата, Филипп де Немур и Ги де Мервиль, архиепископ Санса Готье Корнут, епископ Бове, Милон де Шатийон, епископ Нуайона, Жерар де Базош, епископ Шартра, Готье, Жан де Несле, Готье де Ремилли, Адам Гайен; некоторые бароны, такие как Готье, д'Авен и де Гиз, граф Блуа, Ангерран III де Куси, Аршамбо IX де Бурбон, Амори де Монфор, Этьен де Сансер; военачальники, такие как Адам и Жан де Бомоны, Гийом де Барре, Симон де Пуасси, маршалы Роберт де Куси и Жан Клеман; а также Филипп Юрпель, единокровный брат короля, к которому были обращены все взоры. Матье де Монморанси, Бартелеми де Руа и Герен, которые находились в Париже, конечно же, отсутствовали. Но 26 присутствующих можно рассматривать как своего рода малый Совет, которому король завещал после своей смерти принести присягу своему сыну Людовику и как можно скорее короновать его.