Блаженство

Говоря в упор, мне уже пора закрывать сезон.Запереть на ключ, завязать на бантик,Хлопнуть дверью, топнуть, терпеньем лопнуть                                                          и выйти вон,Как давно бы сделал поэт-романтик.Но пройдя сквозь век роковых смещений, подземных нор,Костяной тоски и кровавой скуки,Я вобрал в себя всех рабов терпенье, всех войск напор,

И со мной не проходят такие штуки.Я отвык бояться палящих в грудь и носящих плетьМолодцов погромных в проулках темных.Я умею ждать, вымогать, грозить, подкупать, терпеть,Я могу часами сидеть в приемных,Я хитрец, я пуганый ясный финист, спутник-шпион,Хладнокожий гад из породы змеев,Бесконечно длинный, ползуче-гибкий гиперпеон,Что открыл в тюрьме Даниил Андреев.

О, как ты хотел, чтобы я был прежний, как испокон, —Ратоборец, рыцарь, первопроходец!Сам готов на все, не беря в закон никакой закон, —О, как ты хотел навязать мне кодекс!Но теперь не то. Я и сам не знаю, какой ценой,Об одном забывши, в другом изверясь, —Перенял твое, передумал двигаться по прямой:Я ползу кругами. Мой путь извилист.

Слишком дорог груз, чтоб швыряться жизнью,                                                           такой, сякой,Чтобы верить лучшим, «Умри!» кричащим.Оттого, где прежде твердел кристалл под твоей рукой, —Нынче я – вода, что течет кратчайшим.Я вода, вода. Я меняю форму, но суть – отнюдь,Берегу себя, подбираю крохи, —Я текуч, как ртуть, но живуч, как Русь, и упрям,                                                          как Жмудь:

Непростой продукт не своей эпохи.Я Орфей – две тыщи, пятно, бельмо на любом глазу,Я клеймен презрением и позором,Я прорвусь, пробьюсь, пережду в укрытии, проползу,Прогрызу зубами, возьму измором,Я хранитель тайны, но сам не тайна: предлог, предзвук,Подземельный голос, звучащий глухо,Неусыпный сторож, змея-убийца, Седой КлобукУ сокровищниц мирового духа.

2. «Степей свалявшаяся шкура…»