Блаженство

В преданьях северных племен, живущих в сумерках                                                                  берложных,Где на поселок пять имен, и то все больше односложных,Где краток день, как «Отче наш», где хрусток наст                                                            и воздух жесток,Есть непременный персонаж – обычно                                                       девочка-подросток.На фоне сверстниц и подруг она загадочна, как полюс,Гордится белизною рук и чернотой косы по пояс,Кривит высокомерно рот с припухшей нижнею губою,Не любит будничных забот и все любуется собою.

И вот она чешет черные косы, вот она холит свои                                                                  персты, —Покуда вьюга лепит торосы, пока поземка змеит                                                                  хвосты, —И вот она щурит черное око – телом упруга,                                                          станом пряма, —А мать пеняет ей: «Лежебока!» и скорбно делает все сама.Но тут сюжет ломает ход, ломаясь в целях воспитанья,И для красотки настает черед крутого испытанья.Иль проклянет ее шаман, давно косившийся угрюмоНа дерзкий вид и стройный стан («Чума на оба                                                                ваши чума!»),

Иль выгонят отец и мать (зима на севере сурова),И дочь останется стонать без пропитания и крова,Иль вьюга разметет очаг и вышвырнет ее в ненастье —За эту искорку в очах, за эти косы и запястья, —Перевернет ее каяк, заставит плакать и бояться,Зане природа в тех краях не поощряет тунеядца.И вот она принимает муки, и вот рыдает дни напролет,И вот она ранит белые руки о жгучий снег                                                            и о вечный лед,И вот осваивает в испуге добычу ворвани и мехов,И отдает свои косы вьюге во искупленье своих грехов,

Поскольку много ли чукче прока в белой руке                                                              и черной косе,И трудится, не поднимая ока, и начинает пахнуть,                                                                       как все.И торжествуют наконец законы равенства и рода,И умиляется отец, и усмиряется погода,И воцаряется уют, и в круг свивается прямая,И люди севера поют, упрямых губ не разжимая, —Она ж сидит себе в углу, как обретенная икона,И колет пальцы об иглу, для подтверждения закона.И только я до сих пор рыдаю среди ликования                                                                 и родства,

Хотя давно уже соблюдаю все их привычки                                                           и торжества, —О дивном даре блаженной лени, что побеждает тоску                                                                      и страх,О нежеланье пасти оленей, об этих косах и о перстах!Нас обточили беспощадно, процедили в решето —Ну я-то что, ну я-то ладно, но ты, родная моя, за что?!О где вы, где вы, мои косы, где вы, где вы, мои персты?Кругом гниющие отбросы и разрушенные мосты,И жизнь свивается, заканчиваясь, и зарева встают,И люди севера, раскачиваясь, поют, поют, поют.

Письмо