Близнецы Освенцима. Правдивая история близнецов доктора Менгеле

Дни, когда на экскурсию приходили школьники, были особенно счастливыми для Евы. Дети и подростки хорошо ее воспринимали, потому что она говорила с ними честно, на равных. Взрослым часто кажется, что детство – время беспечное, но на самом деле многим детям живется очень непросто, как когда-то жилось самой Еве. Она не раз говорила, что взрослеть тяжело, даже когда условия самые благоприятные. Ева обращалась к детям как к умным людям, с уважением и пониманием, что у них в жизни тоже бывают сложности; за это они ее обожали. Она всегда находила время пообщаться с каждым, кто подходил к ней после лекции или экскурсии.

Можно было бы подумать, что человек, с которым обращались так жестоко, потеряет всякое доверие к окружающим, закроется. Но это противоречило бы характеру Евы. Ее нельзя было назвать мягкой – она служила сержант-майором в израильский армии, и иногда ее поведение это выдавало. Но она была невероятно добродушной, и двери ее музея и группы поддержки были открыты для всех (кроме молодежи в рваных джинсах – эта мода всегда ее раздражала).

Ее список жизненных уроков продолжал расти, к версии, указанной в эпилоге, прибавилось немало пунктов. Один из пунктов гласил: «Будь собой, но будь лучшей версией себя».

Ева и сама следовала этому совету. Она четко понимала, кто она такая – от возраста, пола, религии и происхождения до фирменного синего костюма, неприязни к рваным джинсам, любви к куриным наггетсам из «Макдональдса» и нелюбви к дорогим ресторанам. Она так и не перекрыла татуировку и не пыталась ее прятать, наоборот – она использовала татуировку, чтобы завязать разговор, будь то с посетителями музея или официантами, бортпроводниками или оказавшимися рядом пассажирами. Ей не казалось, что бывают моменты, когда рассказать, что она пережила Освенцим и простила нацистов, может быть неуместно. Она всегда страстно отстаивала свое право быть собой и делать то, во что верит, в этом суть всех ее достижений. Она не прекратила говорить о Холокосте, о своем прощении нацистов даже после негативной реакции. Искренность была ее очередным притягательным качеством, особенно для молодежи.

Но самым неожиданным качеством Евы было ее чувство юмора. Ева от природы умела отлично шутить, и с умом этим пользовалась. Холокост – тема очень печальная и мрачная, которую всегда тяжело обсуждать. Ева использовала юмор (как и одежду), чтобы помочь окружающим расслабиться, чтобы они не боялись задавать вопросы, вести разговор; так она показывала, что ей комфортно рассказывать как о тяжелых, так и о светлых вещах из прошлого.

У Алекса Кора, сына Евы, много историй о мамином чувстве юмора. В 1984 году Ева решила поехать в Освенцим одна. Близкие очень переживали, считая дальнее путешествие в одиночку опасным, но Еву это не остановило, и она улетела. В итоге все прошло хорошо, и Ева заказала Алексу и Рине худи: спереди была фотография Евы и Мириам в день освобождения, а сзади надпись: «Моя мать пережила Освенцим, а мне досталось только это жалкое худи».

В пятидесятую годовщину освобождения Ева с группой поехали о Освенцим, и Алекс к ним присоединился. По прибытии Еве сказали, что им не хватает каких-то документов на автобус, поэтому их экскурсию не пропустят. Ева вышла вперед, закатала рукав, указала на татуировку и сказала:

– Как это получается: пятьдесят лет назад меня отсюда не выпускали, а теперь не впускают?

Их впустили.

Как человек, переживший Освенцим, мог шутить о Холокосте? Только простив каждого, кто сделал больно, и эмоционально исцелившись. Жители Терре-Хота рассказывают, что Ева казалась злой и раздражительной, прежде чем пришла к прощению. После она очень сильно изменилась, в этом соглашались все.

Ева начала возить группы в Освенцим в 1985 году и продолжала ездить туда до самой смерти. Сложно по-настоящему подготовить себя к поездке в Освенцим, это проникновенный, но при этом интеллектуально и эмоционально изнурительный опыт. Хотя Ева вовсе не преуменьшала всей тяжести и горечи пережитого, она не позволяла группе оставаться в эмоционально мрачном состоянии.

– Почему вы плачете? – спрашивала она, когда глаза у кого-то были на мокром месте. – Я вот не плачу. Я живу и радуюсь. Ваша задача – узнать, что здесь произошло, запомнить это, а потом вернуться домой и сделать мир лучше. Так надо реагировать на эти новые знания. Не надо плакать.

И в самом деле, она всегда подчеркивала свое право быть выжившей победительницей, а не страдающей жертвой Освенцима. Летом 2007 года одна из туристов подошла к Еве в блоке № 6; группа фотографировала Еву рядом с ее детской фотографией, сделанной в день освобождения; женщина возмутилась:

– Это неуместно. Вы тут улыбаетесь, смеетесь, делаете фотографии – как вы можете!

Ева тут же указала на себя на фотографии:

– Вот эта девочка – я. Думаю, я заслужила право улыбаться.

Они немного поговорили, и вскоре женщина плакала и смеялась вместе с остальными, а Ева ее обнимала.