Блондинка

Дорогая, это большая честь. Просто не принимай близко к сердцу. Сама знаешь, что такое реклама. Это реклама «Автобусной остановки». Твоего «возвращения в Голливуд». Никакого вреда, сплошная польза.

Ну вот, Папочка, опять ты о том же! Сейчас мне не хочется об этом думать.

Я прочту статью перед тем, как показать тебе, обещаю. Если не хочешь видеть ни статьи, ни обложки, так и не смотри, никто тебя не заставляет!

Но ведь люди увидят! Весь мир увидит. Мое лицо на обложке! Мать тоже увидит. А что, если репортер напишет обо мне разные гадости? О моей семье? О… тебе?

Дорогая, поверь, такого не случится. Это будет хвалебная статья. «Возвращение Мэрилин Монро в Голливуд».

Знаешь, Папочка, мне опять стало страшно! Лучше б ты этого не говорил!

Дорогая, прости. Пожалуйста. Ты ведь знаешь, я тебя обожаю.

Теперь опять не засну. Так страшно!

Милая, прилечу, как только смогу. Займусь всем завтра, с самого утра.

Сейчас еще хуже стало. Хуже, чем было. Целых шесть часов! Мне надо как-то прожить целых шесть часов, прежде чем я снова стану Шери. Все, я вешаю трубку, Папочка. О, я так люблю тебя!

Дорогая, погоди…

Она вызывала к себе в мотель доктора Фелла. В любое время ночи. Улыбчивого доктора Фелла с лекарствами для экстренных случаев.

Красный пустынный пейзаж. Днем – как фотоснимок с передержанной экспозицией. Ночью – сплошное небо, усыпанное огоньками, пронзительными, словно крики. Хочется зажмуриться и заткнуть уши.

Что было в Аризоне, на месте съемок «Автобусной остановки»? Что было в Лос-Анджелесе? О чем не могла она рассказать своему любовнику? О чем-то причудливом, неуловимом и безымянном.

А началось все перед долгим перелетом на запад. Когда она прощалась с Драматургом в Ла-Гуардии[71] и целовала, целовала, целовала его, пока губы у обоих не распухли.

Ему предстоял развод. Ей предстояло вернуться к «Мэрилин Монро».

Или же все началось во время перелета. Самолет опережал солнце. Несколько раз она спрашивала у разносившей напитки стюардессы, сколько сейчас времени в Лос-Анджелесе, скоро ли они прибудут, на сколько придется переводить стрелки часов. Ей никак не удавалось сообразить, путешествуют ли они в будущее или в прошлое.

Сценарий «Автобусной остановки» много раз переписывали, вносили дополнения, вычеркивали разные эпизоды. Она видела эту пьесу на Бродвее, с Ким Стэнли в главной роли, и втайне верила, что сама сможет сыграть Шери куда убедительнее. Но если провалишься… они только этого и ждут!

Она взяла в дорогу купленный в букинистическом магазине крупноформатный экземпляр «Происхождения видов» Чарльза Дарвина. Господи, какие же в нем были глубокие истины! Ей не терпелось прочесть этот труд от корки до корки. Похоже, ее начитанность произвела впечатление на Драматурга, но иногда, слушая ее, он улыбался – с таким видом, будто она сказала глупость или неправильно произнесла какое-то слово. Но откуда знать, как звучит слово, если видел его только в книге? Одни имена в романах Достоевского чего стоят! А имена у Чехова! Произнесенные вслух, они звучали на редкость величаво.

Итак, Принцесса-Блондинка возвращалась из ссылки, возвращалась в свое жестокое королевство. Но, как и положено Принцессе, готова была всех простить.

«Так счастлива! Так благодарна. „Мэрилин“ пора вернуться к работе!»

«Какая такая вражда? Никакой вражды нет! Я люблю Голливуд! И надеюсь на взаимность!»

«Индивидуум, как и каждый отдельный вид, должен или приспособиться, или погибнуть. Приспособиться к окружающей среде. А среда, она постоянно меняется! В демократическом обществе, подобном нашему… происходит столько открытий, в одной только науке! Однажды, уже скоро, человек высадится на Луну». Она тихонько смеялась, ибо ей все было ясно, а в лицо ей совали микрофоны. «Однажды будет раскрыта тайна из тайн. Происхождение жизни! Я по природе своей оптимистка».