Блондинка в Париже

Директор попросил всего лишь заняться моим гардеробом. Училась я уже неплохо, за это никто не собирался меня ругать. Мне было интересно, как Элизабет выкрутится из ситуации, как она объяснит свой блистательный внешний вид (её платье стоило огромных денег!) и моё убожество.

И она выкрутилась! Её чудесные бездонные глаза наполнились слезами, она судорожно сжала руки на груди и всхлипнула:

— Мне так трудно… Мой муж сбежал, повесив на меня несколько кредитов. Нам едва хватает на еду, правда, Энни? Приходится экономить буквально на каждой мелочи. А малышка так быстро растёт…

— Вы можете обратиться за материальной помощью. А в церкви вам могли бы дать одежду… Для Энни, — директор скользнул взглядом по явно дорогому наряду Элизабет.

— Что вы! Я справлюсь. Родственники обещали мне помочь

На следующий день на мне красовалось совершенно новое платье — тётка была вынуждена его купить. Оно, конечно, не являлось писком подростковой моды, но, по крайней мере, не давило мне под мышками и было достаточно длинным, чтобы прикрыть мои пухлые ляжки…

…Никто бы и не догадался, какие на самом деле отношения связывали нас с Элизабет, никто бы и не заподозрил, что она морит меня голодом, не пускает в квартиру, обзывает последними словами и попрекает каждой истраченной на меня копейкой.

Даже если б она просто оставалась равнодушной и холодной — уже и этого было достаточно, чтобы ребёнок, привыкший купаться в родительской любви, страдал и мучился. Но Элизабет шла дальше, она превращала мою жизнь в ад.

Я никому ни о чём не рассказывала, да и кто бы мне поверил? На людях Элизабет талантливо разыгрывала роль заботливой тётушки. Она была умна и понимала, что соседи и друзья вряд ли её одобрят, если она станет злой мачехой для ребёнка, потерявшего родителей.

Когда у нас бывали гости, Элизабет, лицемерная и лживая, превращалась в ангела. Я очень любила эти приёмы, хотя и приходилось драить дом под сержантские окрики тётки (бойфренд-чистюля давно уже был отправлен в отставку). Зато потом приходили гости, и Элизабет брала меня за руку, обнимала за плечи, целовала в щёку… Это была игра и обман, но я ничего не могла с собой поделать — даже фальшивая ласка доставляла мне невероятное удовольствие, ведь я так по ней истосковалась!

А за столом Элизабет сама подкладывала мне еду на тарелку, с умилением вытирала подбородок салфеткой — ах, как здорово, когда ребёнок хорошо ест! Наверное, так Элизабет предупреждала развитие слухов, что девочку недокармливают — раз «толстушка Энни» постоянно рыщет по городу в поисках пропитания. Да вы сами посмотрите, мою милую прожорливую девочку накормить не так-то просто! Сколько бы она ни съела, всё равно останется голодной!..

Актёрского мастерства Элизабет было не занимать — как и очарования. В компании она блистала, никто не мог с ней сравниться. Её красота и бесподобный шарм сражали наповал. Она что-то говорила, объясняла, смеялась — все с восхищением смотрели только на неё, и я тоже…

Но гости уходили, и солнце скрывалось за тучей. «Убери тут всё, — приказывала Элизабет. — Помой пол, посуду… Только попробуй разбить тарелку, я тебя придушу… Господи, ты жрала, как свинья… Как же мерзко было на тебя смотреть…»

8. Шпионаж на бульваре Вольтера

Та-дам!

А я снова в Париже!

Шарлотта, моя новая заказчица, предложила вернуться, чтобы обговорить нюансы и подписать контракт.

На этот раз город встретил мелким дождём. Небо набухло, словно гигантский кусок размокшей серой ваты. Мне нравилось чувствовать, как невесомые капли ложатся на лицо… Макияж поплыл? Я в Европе. Даже если приду на брифинг с умытым лицом, буду встречена «на ура!». В России это вызвало бы удивление и множество вопросов. А здесь женщины, чьи лица не тронуты косметикой, а волосы лет пять не знали парикмахера, встречаются на каждом шагу. Наверное, они — последний оплот естественности, оставшийся у Европы. Фоном к ним идут бородатые девушки и целующиеся мужики.

…Сегодня мы с Шарлоттой встретились не на корабле, а в двух шагах от Вандомской площади, в ресторане, расположенном на одной из многочисленных прилегающих улочек.

На этот раз я остановилась в скромной, но приличной гостинице в районе Оперы Гарнье — не стала злоупотреблять гостеприимством Шарлотты и сорить деньгами (заказчица обещала оплатить перелёт и отель). На деловое свидание отправилась пешком, несмотря на моросящий дождик. Кроме того, беззастенчиво петляла, сворачивала с оживлённых проспектов на скромные и тихие боковые улицы, чтобы затем вновь вернуться на авеню и влиться в толпу туристов. Я шла не торопясь, с удовольствием вдыхая прохладный и влажный осенний воздух.

Пересекая проспект, обернулась на изумрудный купол Оперы — он представлялся сказочным видением, размытым серой пеленой дождя. Чёрный асфальт блестел под ногами, как шкура мокрого тюленя…