Блудное художество

Алехан - тот все понял и усмехнулся. Вроде бы цена девке, которая ночью, переодевшись в мужской наряд, прибегает тайком к любовнику, невелика, даже если любовник - московский обер-полицмейстер. И уступить такую девку приятелю, не испытывая никаких трагических чувств при этом, - дело несложное. Тем более, что она сама всячески показывала свое желание быть в мужском обществе. Кабы Архарова с Фаншетой связывало нечто более значительное, чем амурное баловство, девка бы отправилась ждать любовника в спальню, а не околачивалась в столовой, таращась на гостя. Так рассудил Алехан - и все же что-то мешало принять предложенный Архаровым подарок.

Возможно, движение Дуньки, устремившейся было вслед Архарову и уткнувшейся взглядом в его ссутуленную спину, плотно обтянутую розовым шлафроком.

– Ишь ты, Фаншета… - пробормотал он. Девка ему нравилась своей бойкостью, а более того - молчанием во время мужского разговора. Редкое для прекрасного пола явление, отметил он, архаровская Фаншетка и слушать умеет.

Алехан поднялся со стула и подошел к Дуньке. Тут разница в росте стала совсем смешной - Дунька ему и до плеча не доставала. Она обернулась и сразу поняла, какая мысль угнездилась в голове у кавалера. Чего-чего, а мужских лиц с этакой невнятной, блуждающей улыбкой, отражающей предвкушение амурных радостей, она видела довольно. И знала, как с ними обходиться.

– Ты, сударь, отойди-ка, - строго сказала Дунька. - Я шуток не понимаю.

– Чуть что - так шпагой? - спросил, развлекаясь. Алехан.

– Чем под руку подвернется, - пообещала Дунька. - Весь дом на ноги подниму.

– Экая ты несговорчивая и жестокая.

– Такова уродилась!

Решив, что более с кавалером толковать не о чем, Дунька решительно направилась вслед за Архаровым и догнала его уже в спальне.

– Я, Дуня, устал сильно, - сказал обер-полицмейстер. - А там его сиятельство…

– Врать-то зачем? - спросила Дунька. - Я тебе не твоя Настасья - к кому хочу, к тому в постель и укладываю! Ты Настасью своему сиятельству подводи, а я сама знаю, с кем мне любиться!

Следовало бы, видимо, сказать сейчас о том, что ей лишь Архаров и надобен, но Дунька вдруг осознала, что совершенно не желает более ложиться в постель с этим человеком. Было нечто в душе, влекло, казалось важным - и вдруг как топором отрубило. Да и не из-за обиды, пожалуй, - она знала, что от Архарова словесных нежностей не дождешься.

Просто раньше Дунька Архарова жалела. Знай об этом обер-полицмейстер, был бы сильно удивлен и крепко недоволен. Дунька смотрела на него, некрасивого, с причудливым и тяжелым норовом, думая горестно: кому ж он такой, бедненький, нужен? Но всякое острое чуввтво знает взлет, за коим следует угасание, у кого-то - долгое, растянутое на годы, у кого-то - скорое, будто свечку, дунув, загасили. Взлет, возможно, был минувшим летом, когда Дунька ворвалась в Оперный дом с обнаженной шпагой. Тогда она и умерла бы за Архарова легко и радостно, прикрыв его собой. Сейчас же она словно увидела его какими-то новыми глазами, и теплый розовый шлафрок, хорошо ей знакомый, вдруг сделался неприятен, и плотное тело обер-полицмейстера, завернутое в этот толстый шлафрок, вдруг разбудило в Дуньке некий внутренний голос, голос же произнес так явственно, что диво, как Архаров с Орловым не услышали: «старая баба».

Выскочив из архаровской спальни и хлопнув дверью, Дунька резко остановилась - не знала, как же быть дальше. Коли по уму - следовало бежать домой и более тут не появляться.

– Старая баба, - прошептала она сердито. Фигура в длинном розовом шлафроке и впрямь мужеством не блистала.

И тем не менее Дунька несколько подождала - коли есть в нем хоть малая привязанность к ней, должен догнать и воротить. Она медленно пошла к гостиной. Коли там Меркурий Иванович, можно попросить его, чтобы послал кого-нибудь из дворни за извозчиком.

Но в гостиной был граф Орлов. Увидев Дуньку, он улыбнулся. И от сознания, что он все понял, Дунька взяла да и разревелась. Ей было безмерно жаль себя, стыдно за свою дурость, да и какое ж прощание без слез?

Реветь стоя нехорошо, некрасиво, и она, присев к столу, дала волю слезам со всеми удобствами. Алехан, сильно удивленный тем, что Архаров вызывает у красивой девки такие бурные чувства, подошел и стоял рядом. Наконец, угадав, что рыдания вот-вот завершатся, он достал из кармана платок и вложил Дуньке в руку.

Дунька, всхлипывая, вытерла глаза и нос, искоса посмотрела на Алехана и вместе со стулом от него отодвинулась. Она знала, что понравилась графу, но даже коли бы от злобы и жажды отмщения оказать ему благосклонность - то не в архаровском же доме!

Алехан же глядел на Дуньку с интересом. Женщин в его жизни набралось довольно, впереди их ожидало превеликое множество, и он мог спокойно отнестись к тому, что девка не желает с ним амуриться.

– Да будет тебе, - сказал он. - Другого наживешь.

Дунька в негодовании отвернулась.