Богдан. Защищая жизнь

Как только мы выходим на улицу и заходим за угол, он припирает меня к стене, держа за плечи.

— Эй, ты чего?

— Какого черта происходит с тобой, Бо? Почему ты вылетел как ошпаренный из палаты?

— Просто. Я растерялся. Отвали, — пытаюсь убрать его руку, но это бесполезно.

— Нет. Не просто. Ты раньше не был таким. Ты был открытым, спокойным, всегда в хорошем настроении. Ты помнишь, как тебя все называли?

— Солнечный мальчик, — раздраженно отталкиваю его от себя. И наконец он отступает. — Это было очень давно.

— Не так уж и давно. И, честно говоря, меня обижает, что ты не хочешь со мной поделиться.

— Может, тебе уже пора стать чуть более самодостаточным, Чили? Хм? Перестать ждать от других людей их реакции на тебя. Их внимания, одобрения или откровений. Не всегда дело в тебе. Иногда люди просто не хотят делиться.

— Это точно не ты. Это не ты говоришь, — он качает головой.

— Вернемся к настоящей проблеме. Не будем терять время, — вопросительно приподнимаю бровь. — Что с мужем?

— Я искал везде, рыскал по всему району. Мы с Матвеем еще раз осмотрели ее квартиру. Никаких зацепок, куда он мог отправиться.

— А твои информаторы?

— Ни один бомж в радиусе двух километров не видел окровавленного мужика.

— Странно. Наверное, он сел в свою машину и уехал, — почесываю затылок, напрягаясь с каждой секундой все больше от вновь охватившего меня негодования.

— С трудом верится, что он мог вести машину с такой потерей крови, но скорее всего это так.

— Итак, что будем делать?

— Мы должны продолжить поиски, — Чили наклоняется ко мне ближе и, понизив голос, добавляет. — Если он уже мертв, мы должны скрыть все следы, избавится от тела.

— Мы не можем допустить, чтобы Афину посадили, — согласно киваю. — Я сам был на ее месте. Я знаю, что правосудие и судебная система — это две разные вещи.

— А если он жив, нам нужно позаботиться о том, что он никогда больше не причинит ей вреда, — Чили озвучивает то, о чем мы оба думаем.

— Сначала нужно поговорить с боссом. Не уверен, что Никита одобрит любые наши идеи. Я хоть и мало времени с вами, но я уже успел изучить его, и уже наслышан о его принципах. И честно говоря, я тоже не совсем понимаю, что ты планируешь делать с ним, когда найдешь. Что вы, парни, делаете в таких случаях?

— А я просто уверен, что он будет против любых моих идей, — ответ короткий, но еще более запутывающий меня. — Нам необязательно спрашивать его.

— Слушай, Андрей, я понимаю тебя. Поверь. Но я также не хочу потерять это место. Я все еще нахожусь на испытательном сроке. Эта работа в «Беркут-секьюрити» — единственное, что у меня теперь есть. Вы, парни, этот дом, в котором я теперь живу с вами — все, что у меня осталось.

— Мне жаль, что тебе пришлось продать квартиру.

— И все зря. Тот адвокат, которому я платил бешеные деньги, ни хрена не сделал. Мне кажется, он был проплачен.

— Вполне возможно. Адвокат Максима говорил о нем нелицеприятные вещи.

— Друг, спасибо еще раз, что попросил своего босса помочь мне, — говорю, когда Чили хлопает меня по плечу. Может я больше и не такой, как раньше, но быть благодарным я не перестал. Несмотря на наши стычки в последние пару недель, я очень ценю дружбу Андрея. — Без тебя я бы все еще сидел.

— Все нормально. Разве я мог поступить иначе? — он начинает расхаживать по разбитому асфальту. — Где же искать этого гада?

— Если ребенок твой, что будешь делать? — выпаливаю неожиданно для самого себя.

Его шаги сразу же замедляются, и он оборачивается на меня.

— Не только позаботиться о защите в ту ночь, но и проследить, чтобы она сработала, — было нашей с тобой ответственностью, — он делает паузу, прежде чем продолжить. — Если ребенок мой, я буду принимать участие в его жизни. Более того, я буду жить с ним под одной крышей. Я знаю, каково это расти без отца.

— Как ты себе это представляешь? Ты думаешь, Афина согласится на это? — спрашиваю его. На что Чили только неопределенно пожимает плечами. — Похоже, это будут чертовски долгие восемь месяцев, пока мы не сможем сделать тест на отцовство, — бормочу устало.

— Вообще-то месяц, — возражает Чили. — Чертовски долгий месяц.

— О чем ты?

— Мы сможем узнать это уже примерно через месяц, конечно, если Афина согласиться на это. Все-таки это ее тело.

— Как это возможно? — с недоверием смотрю на него.

— Когда я возвращался сюда, столкнулся в холле с Настей. И я спросил у нее.

— Кто это? Одна из твоих подружек-медсестер?

— Вообще-то она жена парня, в чьей комнате ты сейчас живешь! Настя сказала, что процедуру установления отцовства можно провести уже начиная с десятой недели беременности.

— А это не опасно для ребенка? В него будут тыкать разными иглами? Я против. Что если это навредит ему?

— Да, сначала я тоже так подумал, но Настя заверила, что есть неинвазивная процедура и она абсолютно безопасна как для матери, так и для ребенка. И что, если у меня или моей подруги будут еще вопросы, мы можем смело обращаться к ней.

— Ясно, — потираю заспанные глаза, все еще не веря, что это все действительно является предметом нашего разговора, что теперь это наша реальность.