Богдан. Защищая жизнь

Пока мой друг все говорил и спрашивал, и снова говорил, я понял, что мне вдруг стало нечем дышать. Отцом ребенка может быть любой из нас. Вот все, на чем я мог сконцентрироваться. Одно дело предполагать это. Совсем другое слышать конкретные факты. Мне показалось, что моя вселенная перевернулась. Дальше я слушал их беседу вполуха, будто сквозь пелену тумана. В моей голове все крутилось и крутилось. Ребенок. Ребенок. У меня будет ребенок. Которого нужно защищать. Как я смогу это сделать, если я даже себя защитить не смог?

Темнота опять начала сгущаться вокруг меня, как тогда в квартире Афины, когда она заговорила о том старом мосте. Я понял, мне нужно уйти. Немедленно. Я просто сбежал. Но я не мог оставаться. Я знал, что Чили позаботится о ней.

Мост.

Почему она тогда заговорила про этот мост? Это совпадение? Или она о чем-то догадалась?

Я слишком хорошо знаю это место. За последние несколько недель я был там несколько раз. Я езжу туда, когда темнота внутри меня разрастается, и становится невыносимо больно дышать.

Я думал, мое освобождение из тюрьмы, поиски себя в этой новой жизни, эти парни, которые так дружелюбно ко мне настроены и, самое главное, Афина помогут мне забыть. Я почти поверил в это. Но, когда она заговорила про мост, реальность обрушилась на меня.

Эти воспоминания, то, что со мной сделали в тюрьме, всегда будут со мной. Это будет всплывать вот так случайно и совсем неожиданно. В любой миг. Даже то, как Афина странным образом успокаивает меня одним своим присутствием рядом, не помогло мне в тот вечер.

Я не мог вернуться домой. Кружил по ночному городу, пока наконец на рассвете не оказался снова на этом заброшенном, безлюдном мосту за чертой города. Это идеальное место, чтобы покончить с тем, что душит меня изнутри. В то ранее серое утро я почти решился. Я вышел из машины и смотрел с моста вниз. Но меня отвлекли.

Олень.

Сначала я подумал, что он просто померещился мне. Но это был самый настоящий олень. Он вышел к реке из леса и, несмотря на то, что нас разделяло приличное расстояние, он смотрел прямо на меня. Долго. Неотрывно. Застывши, словно статуя. Или призрак из прошлого.

И я не смог. Не смог. Я не должен заканчивать все вот так.

Теперь, когда Афине угрожает опасность, когда она беременна, я тем более не имею права это делать.

Защитить ее и новую жизнь, которую она носит под сердцем, — моя новая цель.

Независимо от того, кто отец.

Я сосредоточусь на этом. Это будет моим спасением, моей новой надеждой. Может быть, тогда кошмары останутся в стороне.

Ребенок. Как же теперь все будет? Кошусь вниз на живот Афины. Нет никаких гарантий, что он мой.

Я одновременно боюсь того, что этот малыш мой. И в то же время меня злит вероятность того, что он не мой.

Я чувствую, что независимо от того, кто из нас отец, ребенок изменит нас. Мы все изменимся. Ничего уже не будет так, как раньше.

Только сейчас, держа Афину в своих объятиях, я осознал, насколько глубоко она проникла в мое сердце. Я с нетерпением ждал каждых выходных, когда у нее будет свободное от работы время. Время, которое она согласится провести со мной. В остальные дни я не искал встреч с другими девушками. Даже в тот раз, когда Кубинец и Матвей потащили нас с Чили в стриптиз-клуб к Рустаму, я уехал в ту ночь один домой, вежливо, но настойчиво сняв с моих плечи руки одной из стриптизерш.

Я зеваю, и мои глаза закрываются против моей воли. Привычные грубые голоса в моей голове и мрачные картины прошлого перемежаются с яркими вспышками видений Афины с большим животом. Это слишком много, чтобы мой воспаленный разум дал мне заснуть. Афина смешно посапывает во сне и трется носом о мою грудь, что заставляет меня улыбнуться. Сам не замечаю как все-таки проваливаюсь в спасительный сон.

Глава 16

Когда мои глаза снова открываются, мне требуется несколько мгновений, чтобы сообразить, где я нахожусь. Я никогда раньше не спал с кем-то в одной постели. Я имею в виду именно сон. И немало удивлен, что смог заснуть после всех последних новостей в больничной палате, где за дверью постоянно слышен какой-то шум, на кровати, где я лежу не один. С Афиной. Может быть, в этом все дело? В ней? Она так влияет на меня?

Не хочу размыкать объятия. Так что я просто лежу, слушая ее дыхание.

Я обещал, что не уйду, что буду здесь, когда она проснется. Но, когда примерно через пол часа в дверь просовывается голова моего друга, я аккуратно выскальзываю из-под ее руки, и выхожу в коридор, надеясь, что Афина не проснется в то время, пока меня не будет.

— Ты что-нибудь нашел?

— Как она? — одновременно со мной произносит Чили. — Дай, я посмотрю.

— Не надо. Ей уже лучше. Она спит. Ты разбудишь ее, — шиплю на него.

И зачем это ему понадобилось смотреть на нее? Так же неприятно, как сейчас, у меня кольнуло в груди, когда Чили без тени колебания назвал ей свое имя. Он редко это делает. И, вообще, ему обязательно было держать ее за руку все время, пока они разговаривали?

— Тогда пойдем поговорим на улицу.

— Я обещал ей, что не уйду.

— Это не займет много времени, давай, — кивает Чили в сторону выхода.