Боги и гиганты

— Успокойтесь, мои дорогие, — прерывает их мать, Аполлония, седая, беззубая, вся в морщинах старуха. — Тише едешь, дальше будешь. Вы еще не опросили у Эвмена, что за это потребует другая сторона? Не думайте, что Антиох предлагает все это ради ваших или моих красивых глаз. Ну, Эвмен?

— Я еще не дал евнуху времени высказаться. Конечно, он будет требовать разрыва с Римом.

— И что ты об этом думаешь?

— Сначала я хочу услышать ваше мнение.

Теперь братья стали обсуждать этот вопрос, а их старая мать молчала, подперев свою красивую, чуть удлиненную голову рукой — с тонкими синими прожилками. Аттал и Филетер готовы принять предложение Антиоха. Атеней колеблется.

— Ну а ты, мать?

— Мой милый мальчик, я старая женщина и никогда не вмешивалась в политику. Должна ли я делать это сейчас, когда мне уже недолго осталось до смерти? Ты знаешь, я не люблю римлян. Они всегда шумят больше, чем надо, а на самом деле были и всегда останутся варварами. Римляне отлично воюют, но еще лучше они умеют интриговать. Союз с Римом, как я говорила еще вашему отцу, это все равно, что союз с волком. Ты все время можешь ожидать, что в один прекрасный день он сожрет тебя. А Антиох? Лучше ли он? Конечно, нет. Его безграничное честолюбие, неумеренная жадность и стремление к власти день ото дня делают его все хуже и хуже. Союз с Антиохом — это союз со змеей. Переливаясь всеми цветами, она вертится, извивается, танцует под звуки флейты. Игра ее красок очаровывает тебя, и ты уже не замечаешь, как она опутывает твои ноги и через несколько мгновений обовьет тебя всего, переломает твои ребра и ты повиснешь мертвый в ее объятиях. Если бы это было возможно, я сказала бы: пусть Пергам останется Пергамом без Рима и Антиоха. Но я боюсь, что это невозможно, и вам надо самим решить, сумеете ли вы пройти между Скиллой и Харибдой или вам это не удастся. Я считаю, что нам надо выиграть время. Это пока единственное, что мы можем сделать. Так думал и ваш отец, когда заключал союз с Римом. Я боюсь, что лам придется сохранять верность Риму.

— Я тоже так думаю, мать. А теперь слушайте, дорогие братья. Простите, что я с вами так говорю, но я ведь старше и опытнее вас. Ни я, ни мы все, конечно, Антиоху не нужны. Своими дочерьми он торгует, как старый Харикл гусями на Верхнем рынке. Он отдаст их тому, с кого сумеет содрать побольше. Он хочет воспользоваться нами как орудием борьбы против Рима. В наших расчетах Рим должен всегда оставаться исходной точкой. Допустим, что Антиох победит. Тогда он в конце концов проглотит нас и в лучшем случае мне придется закончить свою жизнь его сатрапом. Если, напротив, победит Рим, дальнейшее существование нашего царства будет обеспечено. Не на вечные времена. Мать, ты права, и можешь мне поверить, я так же, как и ты, прекрасно вижу, чего стоят наши римские союзники. Но с ними мы, может быть, обретем безопасность на пятьдесят, сто, а возможно, и более лет. Потому что ростовщики и торговцы из сенатской республики не смогут так просто, не встречая сопротивления, засунуть весь мир себе за пазуху. Антиох оставил бы нам в крайнем случае всего лишь несколько лет мирного существования, а Рим — несколько десятилетий. Я же всегда считал, что не принуждение является решающей силой в ходе истории, а эллинский дух. Чем больше времени мы выиграем, чем глубже он может у нас укорениться, тем скорее сам Пергам станет источником его распространения.

Эвмен встает и идет к евнуху, который, смакуя, стоит перед мраморной группой в половину натуральной величины. Это возбужденный фавн, обнимающий гермафродита. Евнух быстро оборачивается, заслышав шаги царя.

— Я забыл задать тебе маленький вопрос, — говорит Эвмен небрежным тоном, — какой ответной услуги ожидает от меня царь за свои великодушные предложения?

— Совсем немного, почти ничего, — визжит евнух, считая, что его миссия счастливо завершена, — ты можешь даже сохранить всех своих римских друзей. Без сомнения, рано или поздно вспыхнет война, и, по всей вероятности, это произойдет в Малой Азии. — Он прерывает речь, опускает глаза и доводит свой звонкий голос до хриплого шепота. — Вспомни о своем предке, Филетере, Эвмен!

— Я не понимаю тебя.

— Так уж и не понимаешь? Когда война между Лисимахом и Селевком, предком великого Антиоха, была в самом разгаре, кто тогда помог Селевку? Филетер, который нанес удар в спину своему властителю и таким образом обрел Пергам. Если ты сердечно принимаешь своих союзников и следуешь за ними со своими войсками, то в удобный момент, когда дела у римлян будут обстоять плохо, ты сможешь поступить так же, как Филетер…